Ужасы. Замкнутый круг
Шрифт:
Но у мисс Молино было хорошее зрение и прекрасное сложение. Она не только занялась хоккейной командой девочек, но и присоединилась к мальчикам в футболе в своем ярко-голубом спортивном костюме и уложила капитана школьной команды при помощи мощного фола.
Вскоре вся школа буквально ела у нее с рук, а для 4-го «С» она стала просто богиней. Некоторые родители жаловались на то, что у них требуют пони на Рождество…
Примерно в это время я вернулся на сцену. Доринда поймала меня на Осенней ярмарке, где я отвечал за школьный автобус.
— Их кругозор нуждается в расширении, — говорила она. — Нет смысла
Так и получилось, что в один прекрасный день я появился в школе с наименее хрупкими экспонатами из своего магазина. И, как говорится, она сосчитала их, когда они уходили, и насчитала столько же, когда они возвращались, [41] — все в отпечатках пальцев. Генри Уинтерботтом вытащил серебряную солонку из кармана брюк Джека Харгривза, прежде чем я успел заметить пропажу. Генри в качестве наказания наградил Джека прекрасно рассчитанным ударом по почкам со словами: «У него нельзя тырить, он же парень мисс, ты что, не знаешь?»
41
«Я сосчитал их, когда они уходили, и насчитал столько же, когда они возвращались» («I Counted Them All Out And I Counted Them All Back: Battle For the Falklands», 1982). — Книга британского журналиста Брайана Хэнрэна, посвященная Фолклендской войне. В названии речь идет о самолетах Королевских ВВС.
Мисс, которая тоже услышала разговор детей, мило покраснела, и внезапно я почувствовал, что получил свой шанс.
— По-моему, нужно устроить им экскурсию по какому-нибудь грандиозному особняку, — сказал я, будучи прекрасным гражданином.
— Это будет замечательно, — ответила она с улыбкой, которой улыбаются испанскому поверенному в делах.
— Но сначала нам лучше разведать местность, — добавил я. — Чтобы вы могли составить план. Вы знаете Тэттершем-Холл?
— Нет, я не знаю Тэттершем. — Голос ее внезапно стал резким. — Кто там сейчас живет?
Я почувствовал, что перехожу в лагерь ее противников.
— Туча бабочек.
— А, эти идиоты со своими шелкопрядами, — невежливо отозвалась она. — Они купили его за бесценок у Берти Тэттершема, когда он заболел белой горячкой, глупый старик.
Мимо прошла директриса, одарив нас таким взглядом, что стало ясно — она с радостью увидела бы нас обоих на кресте.
— Вы свободны в субботу днем? — спросила Доринда. Она всегда переходила в наступление первой.
Я подъехал к Барлборо-Холлу ровно в два. Доринда расхаживала по регулярному саду с двумя пекинесами сомнительной репутации с кличками Марко и Поло; она не то учила собак полоть сорняки, не то учила цветы, как расти. Но кого-то она явно распекала.
Марко в качестве приветствия помочился на мои лучшие саржевые брюки.
— Вижу, вы мало общаетесь с животными, — жестко заметила Доринда. — Это знак привязанности — он пометил вас как свою собственность.
Очевидно, Поло почувствовал себя уязвленным этим превентивным ударом Марко по моей одежде; он с небрежным видом подошел и впился зубами в грязную шерсть на шее соперника. Вместе они покатились в жалкие лавровые кусты, издавая звуки, какие обычно слышны в
— Они большие друзья, — заметила Доринда.
Она взглянула на мой «крайслер»-универсал, припаркованный на тонком и изрезанном колеями слое гравия.
— Это иностранная машина?
— Это машина незаконного происхождения, — мрачно сказал я. — Ее матерью был «роллс-ройс», но однажды ее оставили ночью на улице, и ее изнасиловал автобус.
— Вы думаете, мы сможем попасть туда с помощью этого?
— А также с помощью вашего лучшего шератонского комода, шести чиппендейловских обеденных стульев и всех ваших фамильных портретов.
— Ах да, вы же торгуете мебелью, верно?
Начало было не слишком благоприятным, и продолжение оказалось не лучше. Мы вошли в холл Тэттершема, уставленный мертвыми заморскими бабочками в целлулоидных коробках, за которые некоторые люди готовы отдавать до четырехсот фунтов.
— Фу! — сказала Доринда; возглас отвращения был произнесен так громко, что наверняка заставил бы короля Гарольда [42] бежать с поля битвы при Гастингсе.
42
Гарольд II (1022–1066) — последний англосаксонский король Англии, погибший в битве при Гастингсе.
Все присутствующие обернулись.
— А я думал, ваша братия любит мертвых животных, — заметил я.
— Только тех, которых мы застрелили сами. Хотя, когда… то есть, если бы я пригласила вас на чай, вы бы не нашли во всем Барлборо ни одного мертвого животного. И мы не «братия» — мы самостоятельные личности, а еще я не знакома с герцогом Эдинбургским.
Я надеялся, что в месте, которое хозяева Тэттершема называли «джунглями», будет романтично: это была старая оранжерея, все еще заставленная пальмами и маленькими звенящими электрическими водопадами, но теперь здесь порхало множество тропических бабочек, которые буквально садились вам на руку.
— Здесь чертовски жарко. Хуже, чем в турецкой бане, — заметила Доринда. На плече у нее устроилась синяя малайская бабочка-парусник. — Какая-то потрепанная, — заметила она. — Чуть ли не на кусочки разваливается. Какое жалкое существование.
Затем она таскала меня из комнаты в комнату, по дороге расспрашивая всех, кто попадался ей, о процессе получения шелка. Я на минуту оставил ее. Это была ошибка. Я услышал, как она громко кричит:
— Вы хотите сказать, что, для того чтобы получить шелк, вы убиваете эти несчастные создания?! Убиваете, варя их заживо? Чудовищно. Это нужно запретить. Теперь, когда я узнала об этом, я буду носить синтетические трусы.
Я увел ее прочь от покрасневшего куратора на, как говорили в ВВС, максимальном наддуве.
— Нельзя приводить сюда детей, — заявила она, когда мы, спотыкаясь, неслись вниз по ступеням крыльца. — А это что?
Она резко остановилась, и я наткнулся на нее, что было не слишком неприятно.
— Это Тэттершемская церковь.
— Но от деревни до нее три мили.
— А от Холла очень близко. Местные джентри могли дойти туда, даже не замочив ног. А деревенские вынуждены были топать час — впрочем, для крестьян это сущие пустяки.