Ужасы

Хилл Джо

— Вы хотите, чтобы я… ушла с вами? Стала бы…

— Но ведь ты уже стала! Тебя окружает слабый, но отчетливо уловимый запах, Энни. Да, и меня тоже, и так же пахло от твоего сводного брата. Но его можно ослабить, принимая разработанные нами таблетки, и полностью перебить особым одеколоном.

На этот раз молчание длилось гораздо дольше, и девочка снова взялась за его руку, погладила голую кожу от локтя к запястью. В этом направлении кожа казалась совершенно гладкой, а вот снизу вверх…

— Да, — сказала она. — Наверное, вы правы. У меня кожа такая же, как ваша… чешуйки не заметны. Они тонкие, розовые и золотистые.

Но если мне придется уйти с вами, как же мама? Вы так и не сказали мне, что с ней.

Теперь старик, так долго говоривший правду, вынужден был солгать. Должен был, потому что она никогда не приняла бы правды или, вернее, приняла бы, но это разбило бы ее веру. Но другого выхода не было.

— Твоя мама… — Старик понурился, отвел взгляд и начал заново: — Твоя мама, твоя милая Джилли… боюсь, что ей недолго осталось жить. — Это по крайней мере было правдой. Но ладонь Энни взлетела к губам, и потому он поспешно продолжил: — У нее БКЯ, Энни, — болезнь Крейцфельда-Якоба, так называемое коровье бешенство, и болезнь зашла очень далеко. — И это тоже была правда, но не вся правда.

Энни смотрела на него, приоткрыв рот:

— Она знает?

— Как я мог ей сказать? А ты сможешь? Она, может быть, уже никогда не придет в себя. А если придет, то будет беспокоиться только о тебе. И мы никак не можем рассказать ей о… о… Ты меня понимаешь. Нет, Энни, не смотри на меня так. Ничего нельзя сделать. От этого не существует лекарств, и никакая больница ей не поможет. Я хотел, чтобы она до конца пробыла здесь, с тобой. И конечно, я останусь и буду помогать до конца. Тот врач из Сент-Остелла со мной согласился.

К девочке наконец вернулся голос:

— Значит, ваши таблетки ничем ей не помогали.

— Плацебо. — Теперь Джемисон лгал. — Сахарные пилюли, приносившие ей некоторое облегчение, потому что она думала, будто я ей помогаю.

Нет, это было не так, и он не пытался помочь Джилли. Она никогда не отпустила бы дочь. И дочь не согласилась бы уйти, пока жива была мать. Так что те таблетки содержали синтетические прионы — простые белки, неотличимые от вируса коровьего бешенства у человека, разработанные в тайных лабораториях старого Инсмута. Они и теперь разъедали мозг Джилли, с каждым днем все быстрее.

Энни отняла руку от лица:

— Долго?

Он покачал головой:

— Не долго. После того что случилось вчера, скажу — уже недолго. Может, несколько дней. В лучшем случае месяц. Но мы с тобой будем здесь. И, Энни, то, что она не дожила, останется нам. Тебе, как и мне, предстоит долгая… о, очень долгая жизнь.

— Значит, это правда? — Она взглянула на него, и Джемисон взглянул на Энни, но не увидел ни слезинки в ее совершенно не отличающихся от обычных глазах. — Правда, что мы живем очень долго? Но ведь не вечно?

Он покачал головой:

— Не вечно, хотя иной раз кажется, что так. Я часто теряю счет своим годам. Но я твой предок, это правда.

Энни вздохнула и поднялась. Смахнула с платья песок и протянула ему руку, помогая встать:

— Тогда пойдем побудем с мамой… дедушка.

Теперь он улыбнулся по-настоящему широко, как улыбался только близким, показав маленькие острые рыбьи зубы.

— Дедушка? — переспросил он. — Собственно, нет. На самом деле я прапрадед твоего отца. А тебе, Энни… тебе придется добавить еще одно "пра".

И рука об руку они пошли по песку к дому. Юная девушка и старый — очень старый — человек?..

Рэмси Кэмпбелл

Победитель

Среди последних работ Рэмси Кэмпбелла новая версия романа "Тайные истории" ("Secret Stories"), изданная "Tor Books" под заголовком "Тайная история" ("Secret Story"), романы "Усмешка тьмы" ("А Grin of the Dark") и "Воровской страх" ("Thieving Fear").

К своей постоянной колонке в журнале "All Hallows" Кэмпбелл добавил новую — "Ramsey's Ramblers" в "Video Watchdog".

Рассказ "Победитель" был написан для тематической антологии Килана Патрика Верка "Таверна Мертвецов" ("Taverns of the Dead").

"Мне приходилось бывать в столь же неуютных пивных, и, возможно, воспоминания о них отложились у меня в подсознании. Самым неприятным был паб в Биркенхеде: войдя туда, человек тут же начинал чувствовать себя так, словно назвался евреем на презентации книги Дэвида Ирвинга".

Пока Джессоп вел машину по набережной, он думал в основном о ветре, гнавшем залитые лунным светом тучи. Когда его "мини" оставила позади последнее из пустых конторских зданий, он увидел корабли, кренившиеся, как городские высотки при землетрясении. Машины круто разворачивались перед въездом на паромный причал. Несколько минут Джессон мрачно боролся с баранкой руля, подводя машину к воротам против ветра, всем весом отбрасывавшего ее назад. У самой эстакады с ним разминулась "тойота", набитая вопящими детишками, втиснутыми во все промежутки между багажом.

— Дублин не принимает, — сказал ему водитель с сильным ольстерским акцентом. Джессопу приходилось напрягаться, чтобы понять его. — Говорят, приезжайте через три часа.

— Я так и не поужинал! — возмутился один из сыновей, а его сестра недовольно добавила:

— Могли бы остаться у дяди!

Джессоп подумал, что и он мог бы на денек отложить поездку, но теперь уже забрался так далеко на юг, что не стоило поворачивать обратно. А мог бы вылететь из Лондона этим утром и обогнать непогоду, если бы не вздумал сэкономить. Он послал слова благодарности по ветру вслед "тойоте" и принялся выискивать убежище на предпортовой улице. Пивных хватало, но перед ними не было мест для парковки, не было и указателей на соседние стоянки. Джессон искал отель, где можно неторопливо перекусить и посидеть часок-другой, но сообразил, что все отели остались за пределами портового терминала.

Проскочив очередную пивную и доехав до другого конца переулка, Джессон резко развернулся под аккомпанемент возмущенных гудков. Он втиснул машину в узкий проезд между двумя ветхими домами с террасами, выходившими прямо на тротуар. Два ряда столь же унылых жилищ, с оконцами узкими, как дверные проемы, теснили ряд стоящих машин. Он заметил несколько табличек "Продается". Джессоп припарковался перед "Мореходом", под единственным уцелевшим уличным фонарем, и, прежде чем запереть машину, достал с заднего сиденья свой портфель.