Ужасы
Шрифт:
— Мы уж всякого повидали, — буркнул Дэниель. — Насмотрелись.
— Простите меня, если со мной иначе.
— Это ни к чему, — заявила Мэри, — тут у нас всепрощающих не водится.
— И не надоест вам столько читать? — спросила Бетти.
— Совсем наоборот.
— Я из книг ничего не узнала, — объявила она, закончив хихикать над его словами. — Но и вреда они мне не сделали.
— А вот почитала бы чего-нибудь, так знала бы, что два часа — не вечер, — уколол ее Джо.
— Отвали от моей девчонки со своими шуточками, — предостерег его Том.
Все, кроме Джессопа, почему-то взвыли от
— Не давай нам себя спугнуть, Дес! Прости, им надо повеселиться.
— Я просто… — Джессоп подозревал, что любое выражение, какое он выберет, непременно спровоцирует всеобщее веселье. — Где у вас…
— Корма, она всегда у тебя позади, скажешь, нет? — торжествующе, но не без издевки объявила Бетти.
Он оглянулся, еще не зная, считать ли это шуткой. На расстоянии вытянутой руки за ним располагалась дверца, столь неприметная, что он принял ее за кусок стены. Когда Джессоп толкнул ее, тусклый свет выявил два лица, вырезанные из дерева: резьба была такой грубой, что женское лицо отличалось от мужского только копной волос. Двери разделяло пустое пространство, оказавшееся, когда он обнаружил болтавшийся на проводе выключатель, коридором. Светящаяся гнилая груша лампочки высветила короткий проход, ведущий к выходу, заставленному ящиками с пыльной пустой тарой. Перегороженная дверь содрогалась от порывов ветра и, к его изумлению, от невнятного говора телевизора. У него не было времени на любопытство. В каждой стене имелась дверь, украшенная пародией на лицо, и он уже отвернулся от мужского, когда изображение на противоположной двери предупредило его, что длинные волосы на голове мужчины были пучком черной грибницы. Стараясь прикасаться как можно меньше, он толкнул дверь мужского туалета.
Выключатель в коридоре, как видно, включал все лампочки разом. Под чешуйчатым потолком трещала лампа дневного света, изливая бледное мерцающее сияние. В комнатушке едва уместились два забитых писсуара, где плавали размокшие окурки, и одна кабинка, напротив пегой от грязи склизкой раковины. Стена за писсуарами густо поросла зеленой плесенью. Символическое оконце рядом с кабинкой было забрано ржавой решеткой, колыхавшейся от старой паутины. Джессоп ногой отворил дверцу кабинки.
Водянистый звук стал громче — он решил, что неравномерные всхлипы издает бачок. Он заставил себя устроиться на пьедестале без сиденья. Едва он опустил взгляд, только отвращение к заляпанным грязью стенам помешало ему ухватиться за них. Что бы ни пялилось на него из черной воды разинутой пастью, оно наверняка было мертво: то ли утоплено кем-то, то ли выплыло по трубам из канализации. И конечно, не его предчувствия, а колеблющийся свет заставлял жадно шевелиться бледную глотку и серые толстые губы. Он натянул на руку рукав и дернул рычажок шаткого бачка. Когда поток мутной воды унес пасть в глубину, Джессоп отступил к первому писсуару и, зажав ладонью рот и нос, наполнил грязный фарфоровый овал до нижней кромки.
Он вывалился из мигающей комнаты и был уже почти у двери в бар, когда его заставил остановиться затихающий взрыв сердитых голосов. Он оборвался стуком мебели, и хриплый голос, принадлежавший, кажется, Бетти, приказал:
— Вот здесь и сиди!
Установилось неприятное молчание, и он осторожно приоткрыл дверь.
Бар выглядел более пустым, чем Джессоп его оставил. Двоих занимавших немалое пространство мужчин, сидевших прямо перед ним, на месте не оказалось. Табуретка, подпиравшая дверь, стояла как раньше. Не могут ли они подстерегать его, притаившись по сторонам двери? Он успел разозлиться на себя за нерешительность, но тут его заметил бармен.
— Еда сейчас будет, — объявил он.
Мэри появилась в поле зрения, придерживая рукой волосы, и обнаружила Джессопа:
— Вы чего не выходите? Прятки затеяли?
Когда смущение выгнало Джессопа из укрытия, он увидел, что Дэниель просто пересел. Его притиснули в угол двое, оставившие свободный столик, и выглядел он встрепанным, будто попал в ловушку.
— Он хотел влезть в ваши бумаги, Дес, — объяснила Бетти.
— Господи боже, да я вовсе не против. Там ничего важного.
— Для нас важно.
Когда Джессоп вернулся в свой угол, Том спросил:
— У вас на борту милашка? Сладенькая?
— Его красотка живет за океаном, — уверенно вмешалась Мэри и стала напевать.
— Ничего подобного! — огрызнулся Джессоп, обращаясь, впрочем, лишь к самому себе и занимаясь кружкой, которую в его отсутствие наполнили доверху. Когда хор умолк, он осторожно проговорил: — Нет, они все здесь.
— Все — это сколько? — заинтересовался Джо. — Вы, похоже, любитель женщин?
— По девушке в каждом порту, — вставил Том.
— Собственно говоря, ни в одном, — возразил Джессоп, рискнув засмеяться в надежде, что никто не усомнится: он смеется над собой.
— И у нас то же самое, — сказал Дэниель, снисходительно посматривая на остальных.
Микроволновка за баром звякнула, возвестив конец работы, и Джессоп с облегчением перевел взгляд на бармена, который нагрузил поднос и подал ему ужин. Когда серое варево в тарелке перестало колыхаться, Джессопу пришлось развернуть рваную салфетку, чтобы достать завернутые в нее вилку и ложку. Он выловил ложкой какой-то черноватый комок, и Бетти спросила:
— Что вы об этом думаете, а, Дес?
Ее вопрос показался Джессопу последним, но не первым из неуместных.
— А вы что думаете?
— Да мы уже ели. Так и заглотили.
— Наворачивайте, Дес, — посоветовал Дэниель. — Там, куда вы направляетесь, такого будет много.
Значит, это ирландское блюдо? Джессопу ничего не оставалось, как поднести ко рту капающий соусом комок. Вероятно, неизвестный овощ или мясо, разварившиеся до полной неузнаваемости в общем котле.
— Вкусно? — спросила Мэри.
Все наблюдали за ним.
— Гм… — По крайней мере набитый рот избавлял его от необходимости давать внятный ответ.
Он проглотил комок целиком, как устрицу, и тут же задумался, сколько повторений на бис потребуется, чтобы опустошить тарелку. Он жевал кусок, над которым пришлось серьезно поработать челюстями, когда Джо объявил:
— Раз вы не студент, ручаюсь, что вы учитель!
Джессопу наконец удалось проглотить и удержать в себе жесткую порцию пищи.
— Лектор, — поправил он.