Ужасы

Хилл Джо

Толстый волосатый язык хряка высунулся из пасти и сразу исчез.

— Это значит — да?

Язык снова высунулся и исчез.

— Ты хочешь жить у этих… из этой… как ее там… Ассоциации свиноводов, чтобы они тебя спаривали?

Розовый "дружок" Пинки пару раз выглянул наружу, отсвечивая тем же белым светом, что и его глаза.

— О господи, Пинки.

Пинки моргнул.

— Но ты и я, мы — холостяки. У тебя никого нет, и у меня тоже никого нет.

Хряк вытянул шею и уставился в потолок. Потом пернул.

Зазвонил

телефон.

Ренни вернулся в кухню и снял трубку с настенного телефона. Сердце колотилось о ребра.

— Да, — выдавил Ренни.

— Мистер Монро? Это Марла Виа, жена Вернона Виа. Верной вчера днем поехал к вам. Он не вернулся домой. Он приезжал к вам?

— Да, — черт, надо было сказать "нет", — но он пробыл всего полчаса и уехал.

— О… — Долгая пауза. Голос был молодой и встревоженный. — Может, он сказал, куда собирается поехать после вас?

— Нет, извините.

— Может, у него проблемы с машиной?

— Может быть.

— Но у него мобильный телефон. Я звонила много раз и не смогла связаться. Вы живете в зоне мобильной связи?

— Не думаю.

На другом конце прерывисто и глубоко вздохнули:

— Ладно, спасибо. Кажется, следует обратиться к властям. Мне страшно.

Мне тоже.

Гудки. Ренни осторожно повесил трубку на место. Послышался топот хряка и сопение. Ренни резко развернулся на сто восемьдесят градусов. Пинки стоял в дверях — глаза сузились, уши торчком.

— Что? — спросил Ренни. — Это была жена мертвого парня, если хочешь знать.

Пинки подошел к холодильнику, потянул за дверную ручку, открыл и выбрал себе здоровый кусок жареной курицы с незакрытой тарелки. Хряк бросил курицу на пол и начал жрать. Застывший жир заляпал пасть и поблескивал словно иней.

Ренни сунул ноги в рабочие ботинки и вышел из дому.

Грядки в огороде разрыхлились от потоков дождя, но не просели, останки Вернона Виа оставались в земле. Ренни стоял в огороде между длинных полос комковатой земли, он оперся руками на лопату и размышлял о том, сколько времени требуется на то, чтобы человек вернулся туда, откуда пришел. Прах к праху, как сказано в Библии. Ответа он не знал. А когда созреют тыквы и кабачки, что они принесут на свет вместе с собой? Может быть, глупо было прятать тело в огороде? Глупо! Глупо! Глупо!

Тупая боль клещами сжала затылок, и Ренни закрыл глаза. На черном фоне мерцали розовые и оранжевые искры. Над головой кричали дикие гуси — прилетели из Канады зимовать. Они обоснуются на пруду в северо-западной части фермы. Совьют гнезда, вырастят птенцов и в марте полетят обратно домой. Им не о чем волноваться, этим гусям. Никаких грядок. Никаких счетов. Никаких чертовых умных до задницы свиней.

Ренни резко открыл глаза. Гуси улетели, тень под ногами стала значительно короче. Он долго простоял, опершись о лопату, и теперь плечи гудели от напряжения. Ренни показалось, что в доме зазвонил телефон,

но он не пошел отвечать.

Он отправился в курятник, выгнал кур во двор и собрал почти все яйца в пластиковый поддон, который хранил на стропилах. Потом Ренни понес поддон с яйцами через двор на кухню. Пинки сидел на крыльце, в пасти у него трепыхалось что-то красное. Ренни замер на месте.

— Что там у тебя, Пинки?

Пинки оторвал свою тушу от ступенек и радостно потрусил к хозяину, член его болтался из стороны в сторону. То, что болталось у него в пасти, оказалось остатками человеческой кисти руки. Поддон выскользнул из рук Ренни и упал на траву. Яичные желтки растеклись по пластмассе.

Ренни заспешил к парадной двери, Пинки не отставал. На заросшей сорняками подъездной дорожке стоял "седан", водительская дверь открыта нараспашку, стройная молодая женщина лежала на земле лицом вниз, ноги ее оставались в машине. Одна рука женщины была подвернута под туловище, другая вытянута вперед. Кисти у вытянутой руки не было.

Боже! Боже! Боже!

Пинки уронил из пасти две фаланги пальцев под ноги Ренни, словно кот, который предлагает хозяину мертвую птичку.

— Марла Виа? — позвал Ренни и тихонько пнул ботинком тело. Но женщина не отвечала и не двигалась.

— Хочешь, чтобы меня наказали? — Ренни повернулся к Пинки и ощерился. — Играешь со мной, прожорливый тупица? Думаешь, меня арестуют и тогда ты сможешь трахать этих долбаных свиней? Да?

Пинки почесался ухом о ногу Ренни, и тот дернулся в сторону.

— И где мне теперь ее закапывать? Может, подскажешь? Покажи — где? Не покажешь, а я… я зарежу тебя на ужин, не думай, я смогу!

Пинки оскалился в ответ, зубы его были в алых подтеках крови.

У Ренни сжалось сердце.

— Покажи — где!

И Пинки показал. Высохший колодец был глубоким, а тело маленьким. Две лопаты золы, известь, а потом сверху земля скроет Марлу Виа от любопытных глаз и носов. Ренни закончил работу, он тяжело дышал, от нервного напряжения покалывало руки и ноги.

Теперь надо было что-то делать с ее машиной.

В сопровождении Пинки Ренни вернулся на подъездную дорожку. Машина Марлы Виа исчезла.

Ренни чуть не задохнулся:

— Дьявол, что за дерьмо?

Пинки рассмеялся. Он не хрюкал, не визжал, он смеялся зловещим смехом. Потом покачал башкой из стороны в сторону и сказал:

— Думал, я не умею водить, да? Я наблюдаю. Я учусь.

Ренни схватился руками за голову и взвыл:

— Куда ты подевал машину?

— Я-то знаю, а вот ты и полиция — ищите.

Резцы Ренни вонзились в нижнюю губу, кожа надорвалась, проступила кровь. Ренни провел языком по губе, она стала неровной и соленой. На вкус губа была как телячья печенка, которую когда-то готовила мама. Ренни убрал язык и сжал челюсти, чтобы больше не пробовать ранки. Он не хотел, чтобы Пинки почуял кровь.

— Куда… ты… поставил… машину? — медленно спросил он.