Ужасы
Шрифт:
— Наверное, это полицейские или военные. Надеюсь, скоро все будет под контролем.
Энн опять нервно взвизгнула и пугливо сказала:
— Джон, с каждой минутой крыс становится все больше и больше. Я слышу, как они копошатся вокруг нас. Думаю, они лезут из метрополитена.
— Энн, — по-отечески успокаивал ее Джон, происходящее снаружи поглощало все его внимание, — не волнуйся, они тебя не съедят.
Второй мужчина, собеседник Джона, слегка взволнованно комментировал:
— Этот чертовски огромный грузовик, или что это там такое, подъезжает уж очень близко.
— Да нет, думаю, он уже останавливается.
— Точно. И кто-то выходит оттуда.
Мужчины
— Вы не видите, что написано на машине? У меня зрение не многим лучше, чем у Энн. Там два слова, и первое начинается с "П", но не похоже, что написано "полиция".
— "Порлок" там написано, — ответил второй. — "Фонд Порлок". Не знаю, что это.
— Я тоже не слышал, — недоуменно пожал плечами Джон. — А ты, Энн?
— Понятия не имею. В первый раз слышу.
— Вероятно, частное охранное предприятие.
— Не важно, кто они, лишь бы вытащили нас отсюда.
— Они так растягиваются и выстраиваются, — озабоченно проговорил безымянный голос, — словно собираются атаковать.
— Просто они хорошо обучены и знают, что делают, — поделился соображениями Джон. — Вид у них очень профессиональный, и экипированы они отменно.
— Если они собираются ворваться с применением силы через окна, например, то осколки разлетятся повсюду.
— А ведь и правда, Энн. — Впервые голос Джона звучал немного встревоженно. — Эти молодцы на самом деле выглядят весьма решительно, словно готовы на все. Может, лучше отойдем от окна?
Эрик, слегка озадаченный подслушанным разговором, ждал ответа. Но если он и был, то Эрик его не услышал.
Снаружи, прямо перед главным входом, кто-то громко свистнул.
Потом Эрик, словно в тумане, увидел, что стоявшие рядом мужчины и женщины беспорядочно отступают вглубь больницы, и был совсем не прочь остаться в одиночестве. Без болтовни только лучше. Ненадолго все стихло, и Эрику это пришлось по душе.
Он сидел, в полном удовлетворении прижимая к себе, скорее даже сжимая в объятиях, маленькое растение. Крысы, деловито снующие вокруг него, вовсе не шутки шутили, но теперь Эрику это было безразлично. Зверюги не смогут добраться до него. Он ускользал от крыс. Пустился в странствие, уплывал по своей воле.
Когда шум в больнице стих и вновь не возобновился, Эрик вздремнул, но недолго.
Одетые в униформу фигуры ворвались в больницу, вдребезги разбив стекла. Это разбудило Эрика, и он было подумал, что его сейчас спасут, но вскоре понял, что оказался не прав.
Им не было дела ни до него, ни до кого-то еще в здании. Им было приказано освободить крыс.
Джо Хилл
"Бест нью хоррор"
Рассказ Джо Хилла "Призрак двадцатого века" ("20th Century Ghost") появился в четырнадцатом выпуске антологии "Ужасы" ("The Mammoth Book of Best New Horror"), а позже дал название первому сборнику писателя, выпущенному в издательстве "PS Publishing".
В 2006 году Джо Хилл получил премию Уильяма Кроуфорда как выдающийся молодой автор, а в начале 2007 года выпустил первый роман "Коробка в форме сердца" ("Heart-Shaped. Box").
Перу Хилла принадлежит множество замечательных рассказов, в том числе "Бест нью хоррор", в 2006 году удостоенный премии Брэма Стокера. Произведение с таким названием просто не могло не войти в состав антологии "Ужасы".
"В большинстве моих рассказов присутствует элемент фэнтези, сюрреализма или хоррора, — говорит Хилл. — Когда я начал составлять сборник, меня охватило страстное желание как-то объясниться, растолковать причину появления именно этих произведений, а не каких-нибудь подражаний Карверу или историй о депрессивных подростках, с азартом занимающихся саморазрушением.
Я знал, что это желание, эту страсть объясняться, необходимо придушить в зародыше, прибить и сжечь в мусорном баке, пока оно не разрослось и не заставило меня сделать что-то такое, о чем я потом буду сожалеть. И я расправился с ним.
Однако призрак этого желания преследовал меня. Я часто просыпался и обнаруживал его сидящим на краю моей постели, этого рыдающего человечка, завернутого в саван, с упреком глядящего на меня. И в итоге он вынудил меня написать рассказ, который, как я подозреваю, является вовсе не объяснением, а аргументом в защиту определенного рода литературы, нездоровой литературы.
Кроме того, мне казалось, что в сборнике не хватает истории, в которой фигурировала бы цепная пила. Так что "Бест нью хоррор" был обречен появиться на свет".
За месяц до сдачи очередного номера Эдди Кэрролл вскрыл бумажный конверт, и ему в руки выпал экземпляр журнала "Дайджест подлинной литературы Севера". Кэрролл привык получать по почте журналы, которые по большей части назывались как-нибудь вроде "Плясок смерти" и специализировались на литературных ужасах. Авторы присылали ему и свои книги. Кучи этих книг загромождали его бруклинский дом, лежали горами на тахте в кабинете, валялись рядом с кофеваркой. И все без исключения содержали в себе "ужастики".
Никто не смог бы прочитать все это, хотя когда-то Эдди — когда ему было немного за тридцать и он только-только вступил в должность редактора американского издания "Бест нью хоррор" — вполне сознательно пытался. Кэрролл выпустил в печать шестнадцать номеров "Бест нью хоррор", он проработал над этой серией уже треть жизни. А значит, тысячи часов были потрачены на чтение, на просмотр корректур, на написание писем — тысячи часов, которые ему уже не вернуть назад. Он начал испытывать особенную ненависть к журналам с ужасами. Издательства по большей части покупали самые дешевые краски, и он научился ненавидеть то, как эти краски пачкают пальцы, ненавидеть их пронзительный запах.
Теперь он уже редко дочитывал до конца рассказы, за которые принимался, — читать их было невыносимо. Ему делалось дурно при мысли, что придется прочесть еще один рассказ о вампирах, занимающихся любовью с другими вампирами. Он устал продираться через подделки под Лавкрафта и при первом же пронзительно серьезном упоминании о Старших Богах ощущал, как какая-то важная внутренняя часть его немеет, — так теряет чувствительность рука или нога, отлежанная во сне. Он опасался, что этой немеющей частью может оказаться его душа.
В какой-то момент, последовавший за разводом, обязанности редактора "Бест нью хоррор" сделались для него утомительной и безрадостной повинностью. Он подумывал иногда, без особенной надежды, о том, чтобы отказаться от должности, но никогда не задерживался на этой мысли. Ведь должность означала двенадцать тысяч долларов в год, положенные на счет в банке, краеугольный камень совокупного дохода, полученного с других антологий, выступлений и лекций. Без этого двенадцатитысячного вливания в его жизни неизбежно наступил бы черный день: ему пришлось бы искать настоящую работу.