Ужин мертвецов. Гиляровский и Тестов
Шрифт:
– Да, конечно, – кивнул я, – извините. Можете продолжать.
Аптекарь прищурился и посмотрел на меня скептически:
– Что вам известно о растительных ядах?
– Немного, – соврал я. – Почти ничего.
Горн потрогал чуть дрожащими кончиками пальцев свою чашку, вероятно проверяя, насколько остыл чай.
– Вот, прекрасный цейлонский чай с мятой, – сказал он. – Вам нравится чай, господин Гиляровский?
– Предпочитаю что покрепче, но не откажусь и от хорошего чая, – ответил я.
Аптекарь кивнул:
– Знаете
Я поставил свою чашку обратно на блюдце.
– Правда?
– Да. – Горн потянулся к носу, вероятно, чтобы почесать переносицу, но в последний момент отдернул руку. Вероятно опасаясь стереть пудру.
– Но если вы отравились морфином, то правильно будет выпить очень крепкого чаю – как можно больше. Теин вступает в реакцию с морфином и… кстати, не только с ним. Получаются дубильные соли, которые плохо всасываются желудочно-кишечным трактом. Удивительно – да? Каждый по отдельности является ядом, но, соединенные вместе, они становятся не так опасны. Это, кстати, касается не только алкалоидов. Вы знаете, что малина разлагает цианистый калий?
– Нет.
– Если вас будут травить цианистым калием, ешьте малину. Но продолжим. Вы курите?
– Нет, но я нюхаю табак.
– А! – криво улыбнулся Горн. – И уж наверняка знаете о том, что в листьях табака содержится алкалоид никотин.
– Но пока никто от табака не умер! – возразил я.
– Ошибаетесь, – покачал головой Горн. – Известно несколько случаев смертельных отравлений никотином. Умышленных отравлений!
Я нащупал в кармане отцовскую табакерку.
– Так и жить не захочется! Но если эти алкалоиды так ядовиты – почему растения спокойно могут жить, пропитанные ими? Почему они не гибнут?
– Все дело в концентрации, – ответил аптекарь. – Пейте чай, а то совсем остынет!
– После ваших слов что-то совсем не хочется чаю, – пробормотал я. Но чтобы не показать, будто испугался, я взял чашку и осушил ее одним глотком.
– Ну как? – усмехнулся Горн. – Живы?
– Жив.
Сам он к чаю так и не притронулся, вероятно, пальцы его все еще сильно дрожали.
– Все дело в концентрации. Алкалоиды – удивительные органические вещества, – продолжил он, вновь отдергивая руку от лица, которое, наверное, начинало зудеть под пудрой. – Я бы сказал, они заменяют растению нервную систему. Рост, цветение, увядание – все это контролируется изменением концентрации алкалоида в растении.
Я задумался.
– То есть когда ромашка зацветает, это значит, что в ней скопилось много алкалоида?
– Грубо говоря – да. – Горн предупредительно кивнул. – Только не спрашивайте меня, как ромашка узнает, когда ей цвести. Она сама этого не знает, конечно, просто солнечный свет в результате фотосинтеза активирует процессы выделения определенных веществ, в том числе и алкалоидов.
– В ромашке? – спросил я подозрительно. – Ромашка ядовита?
– Не так, как ландыш, – кивнул Горн. – Но все растения и ядовиты, и целебны одновременно. Я уже сказал, все зависит от концентрации. Еще чаю?
– Хватит, – ответил я. – И все-таки, вы можете сказать, много ли людей в Москве способны выделить чистый морфин?
Горн пожал плечами.
– Аптекари? – спросил я.
Горн холодно посмотрел на меня:
– Это намек?
– Это вопрос.
– Нет, конечно. Аптекарское дело относится не только к медицине, но и к торговле. Вы думаете, я или кто-то из моих коллег будем рисковать коммерцией ради продажи яда отравителям? – Он поставил свою чашку. – Простите, господин Гиляровский, но как раз из-за коммерции мне придется снова открыть аптеку. Вы позволите?..
– Да, конечно. – Я встал, ожидая, что Горн начнет прощаться, но он медлил, не вставая с кресла.
– Так странно, – сказал он наконец.
– Что? – спросил я.
– Да нет, ерунда.
– Павел Иванович. – Я снова сел, показывая, что не уйду, пока не узнаю решительно все. – Любая мелочь может оказаться важной. Что вы сейчас вспомнили?
– Правда, это ерунда и не имеет никакого отношения к произошедшему.
– Павел Иванович!
Горн поморщился:
– Лет десять назад мы в клубе разыграли одну шутку. Право, вполне невинную. Столяров в ней тоже участвовал.
– Что за шутка?
– Как вам объяснить… дуэль. Но – необычная. В классическом стиле.
– На шпагах? – спросил я.
– Нет! Четыре человека и перед каждым – чаша с вином. Но только в одной из этих чаш – яд.
– Настоящий? – удивился я.
– Нет, – поморщился Горн. – На самом деле там не было никакого яда. Обыкновенное слабительное. Так что проигравшему ничего не грозило. Ну… это наша «Чаша Сократа». Только у Сократа в чаше была цикута, а у нас – слабый раствор рициновой кислоты с сахаром. Господи, это была просто касторка, только чуть в другой форме!
– Из-за чего была дуэль? – спросил я.
Горн беспомощно пожал плечами:
– Представьте себе, не помню! Помню только, что в ней участвовал покойный Столяров, Матвей Петрович Патрикеев, Егор Чепурнин и я. А вот почему вся эта канитель завертелась – я уже не помню.
– Но кто проиграл, вы помните?
– Проиграл… Столяров! Точно Столяров! – Горн внезапно замолчал. – Как странно… Прошло столько лет, и он отравлен по-настоящему.
– Вот именно, – кивнул я. Прежде чем уйти, я попросил аптекаря повторить все имена участников той давней дуэли, занес их в свой блокнот и наконец, распрощался.