Ужиный угол
Шрифт:
Кузнецовы не спеша, переходили среди вольной травы от мастерской к сараю, от сарая к скрипучему вороту колодца с ржавой цепью и мятым ведром. Денис, их мальчик лет двенадцати, то и дело выбегал вперед, словно козленок на воле: потрогать ржавый серп на гвозде, или удивиться бурой подкове на двери амбара. Он покосился на гостя: отец неуклюже боком протискивался в распахнутые настежь ворота. Наталья, досадуя, ушла к машине. «Зря ты это затеял, пилот!» – подумал директор.
– За лесом озеро, – подытожил он. – Если б дорогу сюда, золотое место. Охота, рыбалка. От дачников отбою б не было. А так, конечно, места диковатые. На любителя. Но лучше вам не найти! – «За эти деньги!» – добавил мысленно. И про себя решил: «Сами разберутся!»
Поначалу местные потешались. Рассказывали так. Слепой у порога долго, как волк, нюхает ветер. Потом пойдет, расставив руки вниз и в стороны, и растопырив пальцы, будто шарит, на что бы сесть. Шаги считает. Крадется к сараю на полусогнутых, боком, будто, фехтует обеими руками. Мимо! Сарай сзади. Он опять нюхает. Крадется назад. Мимо! Кликнет бабу или пацана. Идет на голос, и все сначала. «Упрямый!» – говорили одни. «Дурит!» – другие.
Кузнецов вставал до света, копал, приколачивал, стругал, переходил от одного к другому охотно и неторопливо, переделывал, не особо веря щадящему одобрению родных, пока не появлялось ощущение сделанного на совесть. Бесполезный городу, он знал, здесь все зависело от него. Пространство для него окрасилось в зеленый цвет.
Первые недели после работы Кузнецов с сыном обошел окрестности. Запоминал звериные тропы, вслушивался, где лес расступится, и гулкое эхо растворится над поляной, либо напротив, ударится о кромку леса и покатиться под пушистыми сводами. По запаху, как зверь, угадывал ельники, грибные места на сухих возвышенностях, по прикосновению солнечных лучей – с какой стороны дом. Шел осторожно, примериваясь к изгибам тропы. Карабкался по склонам оврагов напрямик через высокий, с человеческий рост папоротник, шестым чувством улавливая обратную дорогу. Если цеплялся за корень, торчавший из земли, натыкался на ветку, предупредительно выставленную вековым чудом, то долго ощупывал и отаптывал место. Надеялся, в следующий раз лес не подшутит над ним, допустит к своим заповедным тайнам. Ведь, человек в незнакомом месте идет наугад, ориентируясь по мху, солнцу, ручьям, сбегающимся к речушкам. В лесу люди равны. Выберется тот, кто поймет лес, услышит его подсказки.
Как-то спозаранку решил пройти сам, и сбился. Поляны, где отдыхал и тщился уловить домашние звуки и запахи, овражки с жгучей крапивой и душными испарениями, дятел, бивший гулкую дробь через вдумчивые промежутки, хищный звон комаров, остервенелыми стаями круживших в тенистых укрытиях, сменялись в бессмысленной панораме, как если бы через лупу разглядывал многометровое полотно. Лес был равнодушен к инвалиду.
Настал вечер. Еще не сумерки, но уже не день: в такую пору звуки особенно чисты. Кузнецов позвал, стесняясь голоса, сорвавшегося на фальцет. Потом аукал и орал до боли в сухой глотке. Ужас первых дней, когда он понял, что ослеп навсегда, вернулся. Пилот представил, как его ищут, и устыдился своего ребячества. Помолчал! Но страх был сильнее.
– Коля, ты что? – Жена тронула его за плечо.
– Наташа? Ты здесь? – опешил Кузнецов.
– Выглянула в окно – ты кричишь за сараями. Подумала, что-то случилось…
Рассмотрев мокрое лицо мужа, все поняла. Взяла за руку и повела в дом.
– Денис тебя весь день ждал! Ограду бы доделали. Крышу…
– Надо что-то придумать, Наташ. Не будете же вы мне вечно в услужении…
Посчитали деньги. На следующий день Наталья привезла из города Филю, подросшего кавказского щенка черно-рыжего окраса.
– Обожрет нас! – Кузнецов с улыбкой теребил мохнатый загривок зверя, и натыкался на пальцы Дениса. Жена вздохнула.
– Один намордник чего стоит! Без него в автобус не сажали!
К середине лета натаскали собаку. Под вечер Кузнецов впервые пошел с Филей. По лощине вдоль ручья выбрался на возвышенность к звенящим взмахам косы. Поодаль услышал насмешливый оклик:
– Здорово, Паниковский! Волков пугаешь? – По шороху травы пилот угадал, косарь отер полотно. – Не оступись, тут кочки. Очки понтовитые! Зданешь!
– Привет! – Кузнецов тылом руки промокнул лоб. – Городской?
– По разговору угадал? Да уж, городские на селе по гроб – дачники! Перекурим, сосед, если ты дела сделал? Где взял такого Белого Джим дай на счастье лапу мне? Друг человеку одному, а другому враг? А?
Пес басовито рявкнул и повилял хвостом.
Присели. Скошенная трава кружила голову ядреным духом. Филя улегся у ног хозяина, положил морду на лапы, и вздохнул. Косарь назвался Леней Молотковым. От него слегка тянуло самогоном. У обоих оказалась «Прима».
Это был мосластый светловолосый мужик лет сорока. На селе его звали Жердь. На лице этого балагура смеялись только ноздри. Глаза же между припухших век смотрели цепко, как два умных зверька.
– Где это тебя так? – спросил Леня.
– В горах шмели покусали.
Леня хмыкнул.
– Ловко ты картошку сажал! Мы с Серегой, егерем, засмотрелись! – одобрил он. Кузнецов вспомнил: Денис по ряду отца ставил колышки на равном расстоянии, тот копал по отметине, кидали «семена», и засыпали.
– Не поздно? – спросил Кузнецов.
– Нормально. Зима студеная была. Земля промерзла. В деревне перед вами за неделю отсеялись. Да ты не трусь. Осенью, когда совхозное поле уберут, сопрешь картохи сколько надо. Сторож свой, дед Илья! За магарыч в избу тебе мешок притащит. Только зря все это!
– Что зря?
– Зря приехал! На вид, вроде, не дурак! А сюда либо дураки, либо безрукие приезжают! Земле ныне по фиг, кто ее насилует! – в голосе Лени звучала досада. – Читал Андрюху Климентова? У него там на русскую деревеньку всем насрать! Могила лаптям, она и через сто лет могила!
– Ну, а ты дурак или безрукий?
– Я то? Дурак! На останки своей детской родины прибыл посмотреть. Домовину матери раскопал, а она вся сгнила.
– Не понял.
– Тебе, Коля, со зрением повезло, а то бы видел, в Бобрах окна в крайних избах досками зашиты. Я тут третий год вэвэпэ удваиваю. Прокормиться можно. А на что барахло купить? У городского рынка братки кровавыми соплями встречают. Нам еще с участковым повезло. А у других еще и без справки от ветеринара хрен вывезешь мясо! Если не сбежишь, узнаешь! Еще в кусочки сходишь! Крестьяне раньше в голодные годы у крестьян побирались!