Узнаёте? Алик ДеткинПовести
Шрифт:
— Это Григорий… — с ужасом, задыхаясь то ли от бега, то ли от страха, прошептал Глеб. — Он вас… И тебя первого! Он обещал…
Я тоже не сомневался, что Племянник выполнит своё обещание. И убьёт меня! Или, в крайнем случае, оторвёт голову…
— Надо уйти от погони! Успеть! — скомандовал я шёпотом, чтобы Племянник не услышал моего голоса.
Покойник бежал впереди: он боялся больше нас всех! Но и меня покидало мужество.
— Быстрее! Быстрее! — крикнул я во весь голос. Шептать было уже не нужно: Племянник наверняка видел нас. Его горячее
Я обернулся. Ну да, это он! Племянник!.. Огромная, тёмная фигура с каждой секундой приближалась, нагоняла нас…
«Всё погибло! Мы не справимся с ним, — промелькнуло в моём сознании. — Но если даже возникнет борьба и мы неожиданно возьмём верх, победим его, электричка всё равно за это время уйдёт… Да мы и не победим! Женщины и Покойник не в счёт. Остаёмся мы трое — Принц, Глеб и я. Но как ещё поведёт себя Глеб? Неизвестно. Ведь это он всё придумал! Он!.. Всё случилось из-за него. Значит, может быть, в борьбу вступим мы с Принцем вдвоём… Наташа, конечно, бросится мне на помощь. Но я этого не допущу. „Спасайся! Беги!“ — крикну я. И прегражу Племяннику путь своим телом!»
Все эти мысли пронеслись в моей голове за какое-нибудь мгновение. Топот погони был уже рядом… Совсем рядом! И жаркое, обжигающее мне спину дыхание Племянника… Вот сейчас! Сейчас всё погибнет! Все мои усилия и находки окажутся ни к чему. Ещё один его шаг… Только один! Ужасный, тяжёлый… И он поравняется с нами! Уже поравнялся. Уже!..
— Опаздываем, ребята? — раздался рядом взволнованный мужской голос.
Я повернул голову и увидел (уже не сзади, а сбоку!) высокого мужчину в плаще и с портфелем.
— Опаздываем на электричку? — переспросил он.
— Разве? — ответил я, готовый обнять и расцеловать его.
— Увидел, что вы бежите, и тоже помчался. Хотя и нельзя: сердце выскакивает…
«Наверно, больное! Как у Наташиной мамы…» — подумал я. Я любил этого незнакомого человека в плаще. Я обожал его!
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ,
самая короткая и самая последняя (в этой повести)
С одной стороны к платформе неумолимо приближалась электричка. А с другой — приближались мы.
«Если бы мы успели, тогда бы все наши родители остались живы в прямом и переносном смысле этого слова! Тогда все мои догадки, находки, сомнения и мучения оказались бы не напрасными!» С этой мыслью я взбежал на платформу.
Судьбе было угодно, чтобы как раз в этот момент и электричка тоже поравнялась с нею.
— Садитесь! — крикнул Глеб. — А я билеты…
— Не надо! — ответил я.
«Лучше пусть нас всех оштрафуют, но зато родители будут живы-здоровы!» Я успел так подумать, но не успел объяснить это Глебу, потому что он уже ринулся к кассе. Он хотел совершить ещё один подвиг: ему нужны были смягчающие вину обстоятельства!
Машинист высунулся из окна и глядел вдоль состава. Никто не вышел, и никто, кроме нас, не собирался садиться. Мужчина в плаще, оказывается, ждал электричку из города и вообще зря торопился.
Проводница последнего вагона помахала зелёной лампочкой: можно было трогаться! С её точки зрения…
Что было делать? Вскочить в вагон и уехать без Глеба? Покойник вскочил. А все остальные не знали, как поступить. Покойник высовывался и печально глядел на нас всех:
— Разве не ясно? Она сейчас тронется…
А Глеб всё ещё стоял, пригнувшись, возле окошка кассы.
Двери вздохнули, словно сочувствуя нам, и медленно стали закрываться. Голова Покойника всё ещё торчала, и казалось, двери вот-вот зажмут её с двух сторон. В какую-то миллионную долю секунды идея озарила меня.
— Осторожно, ребёнок! — заорал я. Я знал, что эти слова: «Осторожно, ребёнок!» — всегда очень сильно действуют.
Двери, не успев прихлопнуть Покойника, медленно поехали обратно.
— Где ребёнок?! — крикнул злой, испуганный машинист.
— Во-он! — неопределённо ответил я, зная, что время неумолимо работает на нас.
— Да где же?
— Во-он! — Я указал на печальную морду Покойника, который всё ещё высовывался из тамбура.
— Я думал: он под колёсами…
— Большое спасибо! — ответил я машинисту, потому что необходимая нам минута была окончательно выиграна: Глеб бежал от кассы с билетами.
Мы ворвались в вагон!
Двери облегчённо вздохнули, словно были рады за нас, поехали навстречу друг другу, захлопнулись… И мы наконец-то отправились в город, домой!
Мы успели на последнюю электричку! Наши родители были спасены. Чувство законной гордости переполняло меня.
— Вот… билеты! Купил… — сказал Глеб, садясь рядом со мной.
— Не думаешь ли ты так дёшево откупиться? — шепнул я ему. И сразу же пожалел о своей необдуманной фразе: ведь расследование ещё не было закончено. Значит: никакой грубости! Я всё должен раскрыть до конца. Только вежливо, без насилия!
Вагон был пустой… Я пошёл в самый конец, сел на лавку и позвал:
— Глеб, если хочешь, подойди, пожалуйста. Если хочешь…
Он подошёл и снова сел рядом.
— Нет, сядь напротив: я должен видеть твоё лицо. Займёмся мотивами…
— Какими? — спросил он, вздрогнув. И пересел.
— Мотивами преступления.
— Ты потом всё Наташе…
— Ни за что! Никому! Можешь быть абсолютно спокоен. И откровенен, как с родным человеком!
— Нет, пусть она обязательно… Я не хотел, чтоб её мама… Я по другой причине…
Глеб неожиданно громко, прямо на весь вагон крикнул:
— Наташа!..
Она подошла и села возле него.