Узница Шато-Гайара
Шрифт:
– Короче, ваше высокопреосвященство, какова ситуация на сегодняшний день?
– Ситуация? – переспросил кардинал.
– Ну да, я хотел сказать, в каком положении находится конклав?
– Конклав? Да его вообще не существует. Кардинал д'Альбано...
– Вы имеете в виду мессира Арно д'Ок, бывшего епископа Пуатье?
– Именно так.
– Я его хорошо знаю: в прошлом году он приезжал в Париж как папский легат, дабы осудить Великого магистра ордена тамплиеров.
– Именно его. Поскольку он после смерти папы до избрания его преемника управляет делами римской курии, ему бы следовало собрать
– Конечно, но...
Тут только Бувилль отдал себе отчет, что он сидит, в то время как прелат стоит, поэтому он вскочил как ужаленный и извинился перед собеседником.
– Ничего, ничего, мессир, сидите, пожалуйста, – сказал Дюэз, усаживая Бувилля чуть ли не силой на прежнее место.
И сам юношески гибким движением опустился рядом с Бувиллем на ограду.
– Если конклав наконец соберется, – начал Бувилль, – к чему он придет?
– Ни к чему. Это ясно само собой.
Само собой ясно это было лишь для Дюэза, который в качестве ближайшего кандидата на папский престол по десять раз на дню считал и пересчитывал голоса; но отнюдь не столь ясно для Бувилля, который с трудом следил за речью кардинала, монотонной, как увещевания исповедника.
– Папа должен быть избран двумя третями голосов. Нас здесь на конклаве присутствует двадцать три человека: пятнадцать французов и восемь итальянцев. Из этих восьмерых пятеро за кардинала Гаэтани, племянника Бонифация... Они непримиримы. Никогда они не согласятся нас поддерживать. Они мечтают отомстить за Бонифация, ненавидят французский царствующий дом и всех, кто прямо или через папу Климента, моего глубокочтимого благодетеля, служил Франции.
– Ну а трое других?
– ...ненавидят Гаэтани; из них двое – Колонна и один – Орсини. Семейные склоки... Ни один из этих троих не имеет достаточного авторитета, чтобы рассчитывать на папскую тиару, и в той мере, в какой я мешаю избранию Гаэтани, они согласны отдать свои голоса за меня... Но они тут же отступятся, если им пообещают перенести Святой престол в Рим – это единственное, что может их примирить, хотя вслед за тем они все равно перережут друг друга.
– А пятнадцать французов?
– Ах, если бы французы голосовали дружно, у вас уже давным-давно был бы папа! Но из них за меня отдадут голос только шестеро, я имею в виду тех, к которым через мое посредство благоволит король Неаполя.
– Шесть французов и три итальянца, итого девять, – подсчитал Бувилль.
– Именно так, мессир... Итого будет девять, а нам требуется шестнадцать. Учтите, что и девяти остальных французов также недостаточно для избрания папы, намеченного Мариньи.
– Итак, вам нужно получить еще семь голосов. Не считаете ли вы, что можно приобрести их за деньги? Я могу предоставить в ваше распоряжение известную сумму. Во что обойдется кардинал? Как по-вашему?
Бувиллю казалось, что он ведет дело с исключительной ловкостью, но, к величайшему удивлению, Дюэз отнесся к этому предложению более чем хладнокровно.
– Не думаю, что французские кардиналы, чьих голосов нам недостает, будут чувствительны к подобным аргументам. И вовсе не потому, что главная их добродетель – честность, или потому, что ведут они суровую жизнь; но страх, который
– Итак, дело упирается в Мариньи, вернее, все объясняется его властью над девятью французскими кардиналами? – осведомился Бувилль.
– Сегодня все зависит именно от этого, мессир. Завтра может найтись другая причина. Сколько золота вы можете мне вручить?
Бувилль прищурил глаза:
– Но ведь вы сами, ваше высокопреосвященство, только что сказали, что золотом здесь ничему не поможешь?
– Вы меня превратно поняли, мессир. Ибо действительно, с помощью золота новых сторонников мне приобрести не удастся, но оно более чем необходимо, дабы сохранить тех, какие есть и для каковых я, не будучи еще избранным, не могу служить источником выгоды. Хорошенькое получится дело, если вы сумеете завербовать недостающие мне голоса, а я тем временем растеряю те, что меня поддерживают.
– Какую сумму вы хотели бы иметь в своем распоряжении?
– Если король Франции достаточно богат, чтобы выдать мне пять тысяч ливров, я обязуюсь с пользой для дела употребить эти средства.
В эту минуту Бувилль вновь почувствовал необходимость высморкаться и полез за платком. Кардинал принял его жест за ловкий маневр и испугался, что запросил лишнего. Это было единственное очко, которое удалось выиграть Бувиллю.
– Пожалуй, и с четырьмя тысячами, – пробормотал Дюэз, – я мог бы продержаться... конечно, до поры до времени.
Он уже твердо знал, что золото останется в его кармане, за исключением той суммы, что перейдет к кредиторам в погашение его личных долгов.
– Золото вы получите у Барди, – произнес Бувилль.
– Пусть пока полежит у него, – живо отозвался кардинал, – у меня с ним есть кое-какие счеты. А по мере надобности я буду брать деньги.
Тут вдруг священнослужитель забеспокоился о своем муле и заверил Бувилля, что не преминет помянуть его в своих молитвах и будет весьма счастлив встретиться с ним вновь.
Дав на прощание облобызать толстяку свой перстень, Дюэз все той же молодцеватой, подпрыгивающей походкой направился к свите.
«Странный будет у нас папа: алхимией он интересуется не меньше, чем Святой церковью, – думал Бувилль, глядя ему вслед, – создан ли он для той высокой миссии, какую себе избрал?»
В сущности, Бувилль остался доволен состоявшейся беседой, а главное, самим собой. Поручено ему было встретиться с кардиналами? Что ж, он и встретился с одним из них... Поручено ему было найти кандидата на папский престол? По-видимому, этот Дюэз спит и видит себя папой... Поручено было распределить золото? И золото распределено.
Когда наконец Бувилль добрался до Гуччо и с торжеством поведал ему о состоявшейся беседе, племянник банкира Толомеи воскликнул:
– Как же так, мессир Юг! Ведь вам удалось подкупить за высокую цену единственного кардинала, который и без того был за нас.
И часть золота, какую неаполитанские Барди через посредство Толомеи ссудили в долг королю Франции, вернулась в карман авиньонских Барди, дабы возместить расходы, произведенные ими на того, кого прочил в папы король Анжуйский.