Узник зеркала
Шрифт:
— Ничто не может сравниться с радостью обладания чужим сердцем, — пояснил Колдблад. Его серые глаза зловеще сверкнули. — Ты знаешь, сердце обладает исключительной ценностью. С ним нужно обращаться бережно.
— Вот оно что! — внезапная догадка показалась ей столь блистательной, что Оливия в порыве чувств стукнула себя кулаком по колену, невольно скопировав любимый жест мистера Хаксли. — Себастьян!
— Себастьян? — поднял брови граф.
— Вот чем, оказывается, объясняется его пребывание здесь! Он стал вашей первой жертвой?
—
— Что ж, дорогой граф, — поднялась на ноги Оливия, — вынуждена вас разочаровать: со мной вы прогадали. Мое сердце никогда не будет принадлежать вам, если только вы не вырежете его из моей груди. Возможно, не скажи вы мне правды, я бы позволила себе потерять голову — просто со скуки, забавы ради. Но вы сначала объяснили механизм, а теперь собираетесь показывать фокус. Ваши надежды обречены на провал. И знаете что? Вы мне даже не нравитесь.
— Терпение, Оливия. Терпение, — улыбнулся Тот-Кто-Живет-На-Холме, успокаивающе подняв руку.
Но леди Колдблад уже его не слышала. Ее каблучки застучали сначала по гравиевой дорожке, потом по ступенькам. Он сумасшедший! — повторяла она себе. — Безумец, совершенный безумец!
Но не мог же он не предвидеть ее реакции на это неожиданное и дикое признание? Разумеется, все он знал загодя, все просчитал и выбрал лучшую стратегию. Выходит он тоже играет в игры, играет на поражение. Если бы он добивался ее чувств, то не стал бы ставить себе палки в колеса. Значит ли это, что он солгал? Мерзавец! Он так и сделал — это единственное правдоподобное объяснение! Он намеренно спровоцировал ее возмущение, чтобы оградить себя от лишних вопросов! Так? Так же? Так?..
Сердце бешено стучало в груди, а ответа все не было.
Внезапно из-за угла показалась фигура, и, чтобы не налететь на нее, Оливия резко остановилась, прижавшись к стене.
— Простите, миледи! Это моя вина! Я такая неуклюжая! Вы не ушиблись?
Снова она, Ката, эта вездесущая дурнушка. Кажется, она единственная, кто хоть что-то знает о графе. Но можно ли ей доверять?
— Вы-то мне и нужны, дорогуша, — сказала Оливия. — Я хочу с вами поговорить.
Гувернантка покорно кивнула, робко улыбаясь:
— Разумеется, миледи… Я к вашим услугам.
— Пойдемте, вы проводите меня до моей комнаты: я все еще плохо ориентируюсь в этом лабиринте. А по пути ответите на вопросы.
— Простите меня, но я должна… — попыталась запротестовать Ката, но Оливия нахмурилась и, бесцеремонно схватив ее под локоть, потащила за собой по коридору.
— Когда вы в первый раз оказались в замке, штат прислуги был совсем другим, верно?
— Да, миледи, — покорно призналась Ката, беспомощно оглядываясь через плечо.
—
— Через три года его светлость всех распустил.
— Почему? — раздраженно фыркнула Оливия. — Отвечайте уже по существу, желательно сложносочиненными предложениями.
— Я не знаю почему, миледи… — промямлила Ката. — Его светлость выплатил последнее жалованье и нанял новых людей.
— Неужели он никак не объяснил причин? А что говорили слуги? Наверняка, ходили слухи?
— Не знаю, миледи, я не застала этот момент: мы с Себастьяном были в отъезде.
— Ладно, — успокоившись, протянула Оливия, чувствуя, что хватила лишнего, и еще немного, и девчонка, чего доброго, разрыдается. — Очень хорошо. Дать вам платок?
Ката закусила губу и покачала головой:
— Вы очень добры, миледи.
Но доброта Оливии была лишь короткой передышкой, чтобы собраться с мыслями. Позволив гувернантке перевести дух, она продолжила наседать с новой серией вопросов:
— Когда вас наняли, сколько лет было Себастьяну?
Ей хотелось схватить Кату за плечи и растормошить ее, пока та не расскажет ей правды.
— Ему не было и полгода, миледи, — заметно потеплел голос гувернантки. — Он был только-только отлучен от кормилицы. Я была сначала его няней.
— Как граф объяснил его появление?
— Он взял его под опеку.
— На каком основании?
— Я не знаю, миледи.
— Понятно.
Заметив, что они приближаются к знакомой части замка, Оливия замедлила шаг. Она ненадолго замолчала, слушая их гулкие шаги и разглядывая родовые портреты на стенах (семейное сходство поколений Колдбладов выражалось в необычайной белокожести и сероглазости, а также в хмуром выражении на слегка вытянутых лицах), а потом сухо отчеканила, не размениваясь на предисловия:
— Комната за фамильной галереей в западном крыле и подземелье. Что вам о них известно?
Расчет на внезапность сработал. Ката вздрогнула и испуганно начала лепетать что-то невнятное:
— Нет-нет, миледи, ничего не знаю… Кого угодно спросите… Никто ничего не знает, только его светлость. Нам не дозволено. Даже служанки не моют там полов.
— Но что-то вы ведь знаете, да? За восемь лет вашей работы гувернанткой что-то же вы заметили? Хоть что-нибудь?
Ката закусила губу. Она была крупнее и выше Оливии, и ей приходилось сутулиться, чтобы не возвышаться перед леди Колдблад нескладной великаншей.
— Мне нечего вам сказать, миледи. Простите меня.
Оливия вздохнула:
— Вы ему преданы, да? Чем он заслужил такую преданность?
Ката покачала головой:
— Миледи страшат его секреты? — ласково прошептала она, положив свою большую теплую руку Оливии на предплечье, как будто не замечая ее раздражения. — Секреты есть у всех. Милорд никогда не причинит вам зла. Доверьтесь ему, и вы увидите, как счастлив он будет заботиться о вас. Вопреки угрюмости, у него доброе сердце.