Узники крепости Бадабера
Шрифт:
А утром в подземелье пожаловал комендант.
— Теперь твое имя — Рафхат, — ткнул он Андрея пальцем в грудь. — Ты принял нашу веру и будешь учить Коран. Это — суры, протянул он листок бумаги. Сдвинув брови, Абдурахман приказал: — Учи, Рафхат. Вечером спрошу!
Задрожав телом, Андрей закричал:
— Сам учи, гад ползучий. Плевал я на твои суры!
Потрясая над головой цепями от наручников, он пошел на коменданта. Тот только усмехнулся, и когда Андрей подошел ближе, ударил его сапогом в живот. Что-то зло бросив на ходу сопровождавшим его тюремщикам, он вышел из камеры. Бородачи, выполняя приказание Абдурахмана, сбили Андрея на каменный пол и избили резиновыми со свинцовыми стержнями дубинами.
На следующий день все повторилось снова.
Четыре дня держался Андрей, а на пятый сдался. «Ведь убьют же. У меня — упрямство, а у них — дубины. Уже сломано два ребра, которые напоминают о себе при каждом вдохе. Выучу эту белиберду», — решил он.
На уже изрядно затертом листе бумаги корявыми печатными буквами была написана выдержка из Корана. Главная трудность заключалась в том, что текст был на «фарси», но написан русскими буквами. Ничего не понимая, Андрей принялся зазубривать текст.
Когда на следующее утро появился комендант, Андрей сказал, что готов доложить текст молитвы. Абдурахман заулыбался и разрешающее кивнул. Но с первых же фраз желваки заходили у него на скулах и ноздри нервно задрожали, как будто бы принюхивался.
— Плохо, — прервал он Андрея. — Очень плохо!
В наказание Андрей был избит настолько сильно, что даже не притронулся к пище, хотя и был голоден — не хватило сил.
«В чем же ошибка? — ломал он голову. — Ударения в словах делаю правильно, в тексте это помечено. В чем же дело?».
Андрей принялся вспоминать виденное ранее в кино, по телевидению про Восток и понял: суры надо читать протяжно, завывая в конце слов на гласных, как это делает мулла».
Утром, прослушав стенания Андрея, комендант остался доволен и дал ему новый листок с молитвой.
Прошла еще одна неделя. Андрея переодели: дали серые застиранные штаны и такой же халат. Кормили также, но в еду что-то стали добавлять, отчего кружилась голова и наступало состояние умиротворения. Смириться с участью узника Бадабера Андрей не мог, в глубине сознания он лелеял мысль о побеге, а вот к существующему ритму жизни в тюрьме он приспособился и теперь уже получал ударов палок и дубин много меньше нежели чем в начале своего пребывания здесь.
Сегодня должно было что-то произойти, потому что его впервые за три недели побрили, даже дали умыться, выдали более новый и чистый халат.
В полдень за Андреем пришли. Он опять оказался в небольшой уютной комнате Варсана, только сегодня хозяин принимал его не один. У столика сидел майор Кудратулла и незнакомец в затемненных очках. Он был солиден, лет пятидесяти-пятидесяти пяти.
— Ты продержался восемь дней, — вместо приветствия произнес Варсан. — Что же, похвально. Вон тот, — показал он в окно и Андрей увидел на дворе у автомобиля сидевшего на земле человека, который набирал горстями песок и высыпал его себе на голову, — Вон тот, — повторил Варсан, — он тоже русский, не выдержал и недели — сошел с ума. В тебе же я не ошибся, ты — сильный парень, а сильных я уважаю. Андрей, этот господин, — показал он на человека в затемненных очках, — желает с тобой поговорить. Отнесись к тому, что он скажет, очень внимательно. Господин Раббани — ученый и большой человек в Пакистане, он многое может сделать… и для тебя тоже, — закончил Варсан многозначительно.
Раббани заговорил, обращаясь через Варсана к Андрею:
— Ты будешь свободен, шурави, если выполнишь то, что я тебе прикажу. Мне нужно, чтобы девчонка, к которой тебя отведут, согласилась написать отцу письмо.
— Да, но причем здесь я? — недоуменно возразил Андрей.
— Ты знаешь ее, шурави: Это — Зарина. Она училась у вас, в вашей стране и там ей вбили в голову, что русских парней не сломить. Упрямая девчонка решила быть такой же. Она уже отказалась от участия в съемках для телекомпании, теперь еще и отказывается написать отцу, чтобы тот за ней приехал в Пешевар. Он нужен мне. Убеди ее это сделать. Напишет Зарина…, как это перевести, — озадаченно сдвинул брови Варсан, — сделаешь дело — она твоя на ночь. Подарок господина Раббани.
— А что будет с ней потом? — с трудом сдерживая ярость спросил Андрей.
— Это будет зависеть от се отца. Приедет в Пешевар…
— А если не приедет? — не унимался Андрей.
— Отдам солдатам. Здесь в крепости «воины ислама» не имеют женщин. Зарина их утешит, — засмеялся Раббани.
— Подонок! — прохрипел Андрей, на что Варсан подмигнул и, погрозив пальцем, сказал:
— Ну, этого я переводить не стану. А ты отправляйся к красавице Зарине и поговори с ней. Девочка, между прочим, хороша! Видел ее. Жаль такую-то солдатам отдавать… Ну, да ладно. Но ты, Андрей, помни: это — шанс. Твой последний шанс.
Андрей, зная по себе как обращаются моджахеды с пленными, страшился увидеть обезображенным красивое лицо Зарины, ее прекрасно сложенное тело изувеченным. Но ничего этого с ней не произошло. Девушка нужна была Раббани и потому рука палача не коснулась ее нежной кожи.
Они молча разглядывали друг друга и рады были встрече, как два близких человека после долгой разлуки. Ее глаза излучали тепло и сострадание. Но время наложило отпечаток и на них: прежде дерзко-вызывающие, сегодня — тоскливые и тревожные.
Не обращая внимания на охранников, Андрей обнял девушку, а она прильнула к его груди и разрыдалась. Он целовал ее волосы, осторожно гладил вздрагивающие плечи Зарины, говорил нежные слова. Успокоившись, девушка тихо спросила:
— Что же мне делать, Андрюша? Раббани — жестокий и коварный человек. Он готовит какую-то политическую акцию, в которой отводит большую роль моему отцу. Для того, чтобы воздействовать на него, похитили меня.
— А как же телепрограмма или фильм, что они там хотели снимать?
— Это так, помимо всего, — отмахнулась Зарина. — Но ты тоже должен был принимать в этом участие…
— Я отказался.
— Так я и думала, — обрадованно воскликнула девушка. — Если бы ты согласился на съемку, то они планировали узнать, где ты живешь в Союзе и сделать телеинтервью с твоими родителями.
— Вот твари, что удумали! Варсан тоже хорош. Как лис хитрит, стелет словами мягко… Но об этом хватит говорить, — оборвал сам себя Андрей, — со мной все ясно, а вот чем тебе помочь, ума не приложу.