Узники острова надежды
Шрифт:
Здорово, Лайла. Я думала, что ты перестала быть трусихой. Может, я ошибаюсь, но разве ваши прежние отношения прервались не из-за того, что ты боялась быть отверженной? Разве ты с тех пор ни разу не сожалела о своем поведении?
Девушка зажмурила глаза. Ей стало трудно дышать, когда она вспомнила, что ей пришлось испытать в тот злополучный летний вечер.
Это случилось за день до возвращения бабушки и за неделю до начала занятий в университете. Они с Домиником провели несколько часов в бассейне, плавая, загорая под жарким полуденным солнцем, целуясь и смеясь. Лайла впервые была влюблена.
Несколько раз за этот день она пыталась поговорить с ним об этом, но он переводил разговор на другую тему.
Когда жара стала невыносимой и они пошли в беседку, Лайла чувствовала себя обиженной и разочарованной.
В первый раз все случилось слишком быстро. Едва успев войти, Доминик стянул с себя плавки и, порвав лифчик Лайлы, положил ее на скамейку. Девушке казалось, что она вот-вот умрет от наслаждения, когда ее руки касались стальных мускулов под загорелой кожей. Лайла пришла в экстаз от первого же слияния их тел.
Во второй раз все происходило значительно медленнее. Освободившись от остатков одежды, Лайла и Доминик начали неспешно изучать друг друга. Словно по молчаливому соглашению, они не разговаривали, а неторопливо и искусно раздували угольки страсти, пока не вспыхнул жаркий костер, в котором они оба сгорели дотла.
Когда к Лайле наконец вернулось самообладание, она была поражена, обнаружив, что на дворе уже начало смеркаться. Это было ненужным напоминанием о том, что лето подходило к концу.
– Во вторник я уезжаю.
Она не собиралась этого говорить, слова сами сорвались с ее губ. Ей так хотелось, чтобы Доминик сказал, что ее отъезд не изменит его чувств к ней.
Вместо этого он поднялся и с беспечной улыбкой протянул:
– Ну, раз твоя бабушка возвращается, тебе не нужно будет просить меня отвезти тебя в аэропорт.
Его небрежные слова пронзили ее сердце острой иглой. Несмотря на это, ей не хватило духу оставить все как есть. Лайла приподнялась и, взяв большое пляжное полотенце, завернулась в него. Изо всех сил стараясь не выглядеть жалкой, она сказала:
– Если хочешь, я могу приехать домой на День благодарения.
Натянув плавки, Доминик посмотрел на нее.
– Ты не должна делать мне никаких одолжений. Кроме того, – он безразлично пожал плечами, – я даже не знаю, буду ли я здесь.
– Что? – Ее охватила паника. – Но… куда ты уезжаешь?
До этого момента Лайла и не осознавала, как она надеется на то, что он останется тут и будет ждать ее возвращения.
– Я еще не решил, но плата за обучение в колледже возросла, а я на прошлой неделе получил расчет в автосервисе, так что… – прислонившись к стене, он снова пожал плечами, – теперь я свободен и могу делать все, что захочу.
Новость о том, что он потерял самую высокооплачиваемую из трех своих работ и даже не удосужился сообщить ей об этом, стала первой трещиной в их отношениях.
Вне себя от ярости, Лайла, не подумав, выпалила:
– У меня есть деньги. Я могу оплатить твою учебу. Еще лучше… – эта мысль, подсказанная его последними словами, была очень заманчивой, – если ты поедешь со мной. Не думаю, что у меня хватит денег, чтобы оплатить твое обучение в Стэнфорде, но в Калифорнии много первоклассных общественных колледжей. Мы найдем для тебя квартиру неподалеку от колледжа… – Вдруг она замолчала. Его застывшая поза и холодный взгляд говорили о том, что она совершила серьезную ошибку.
– И как это будет называться? – спросил Доминик язвительным тоном, какого она никогда у него не слышала. – Заем, который я буду погашать, ложась с тобой в постель?
Ошеломленная тем, что он мог подумать такое, Лайла воскликнула:
– Нет! Конечно, нет!
Выражение его лица стало еще более отчужденным.
– Значит, тогда это благотворительность. Только подумай: у тебя будет свой собственный протеже, и ты освободишься от уплаты налогов.
– Извини, – холодно проговорила она, с трудом сдерживая гнев. Но это было ничто по сравнению со все возрастающим ощущением того, что ее предали. Лайла поднялась и плотнее укуталась в полотенце. – Прости, если обидела. Я просто пыталась тебе помочь, – тихо добавила она, тоже пожав плечами.
– Мне не нужна твоя помощь, – отрезал Доминик. – И деньги твои мне тоже не нужны.
– Я все прекрасно поняла. – Ей хотелось повернуть время вспять и снова оказаться в его объятиях, но, задетая равнодушием Доминика, она повела себя так, как ее учили с раннего детства. – Думаю, при данных обстоятельствах было бы лучше, если бы ты ушел.
Доминик дернулся, словно она ударила его, и Лайле показалось, что на секунду он потерял самообладание. Но затем его лицо приняло выражение крайнего безразличия, и она подумала, что заблуждалась.
Выпрямляясь, он в последний раз небрежно пожал плечами.
– Ты проиграла, принцесса.
С этими словами он ушел из беседки – и из ее жизни.
А она молча стояла и смотрела ему вслед.
Шум приближающегося автомобиля ворвался в ее воспоминания. На мгновение она замерла от радости, но тут же взяла под контроль свои эмоции.
Господи. В течение долгих лет Лайла без конца проигрывала эту сцену, но лишь на этот раз мысль о собственном бездействии заставила ее содрогнуться. Все же она простила и себя, и Доминика, осознав, что их тогдашние отношения ни к чему бы не привели. Даже если бы им удалось пережить разлуку, противостоять ее бабушке, не обращая внимания на разницу в финансовом положении, проблема заключалась в том, что они оба были слишком молоды.
Отмахнувшись от этой мысли, Лайла поднялась на ноги и, пробиваясь сквозь заросли кустарника, спустилась к дороге.
Вдруг в черном облаке выхлопных газов показался старенький пикап с таким ржавым корпусом, что было невозможно определить его первоначальный цвет. В окне она заметила загорелую руку, затем оттуда высунулась голова Доминика.
– Ну что? – черная бровь поползла вверх. Ты едешь или остаешься?
Лайлу захлестнула волна облегчения. С ним все в порядке.
– Я буду через минуту, – ответила она и, внезапно почувствовав легкость в ногах, пошла за их вещами.