Узники Тауэра
Шрифт:
Встал вопрос, кому возглавить армию. Граф Арундел обратил свой змеиный взор на герцога Нортумберленда. Кому же, как не ему, знаменитому полководцу? После некоторого колебания герцог подписал свой смертный приговор:
– Хорошо, я пойду в поход, не сомневаясь в вашей верности ее величеству королеве, которую оставляю на ваше попечение.
День четвертый прошел в сборах и приготовлениях к походу.
День пятый. Утром в пятницу герцог Нортумберленд выступил из Лондона с десятью тысячами солдат и блестящим штабом. Горожане, в большинстве своем католики, взирали на все происходящее довольно хмуро. Нортумберленд невольно обронил лорду Грею:
– Народ толпится, чтобы поглазеть на нас, но ни один не крикнет: «Счастливого пути!»
Тем временем Мария переехала из Кенинг-холла во Франклингамский замок, сделав за день больше сорока миль. По дороге она наткнулась на отряд лорда Роберта Дадли и графа Уорвика, но нескольких ее слов было достаточно, чтобы солдаты перешли на ее сторону, и сыновья Нортумберленда должны были искать спасения в бегстве.
День шестой. Мария во Франклингамском замке была торжественно провозглашена королевой. На ее сторону перешел флот, посланный, чтобы помешать ее бегству за границу.
День седьмой. С первыми лучами воскресного солнца дух измены проник в Тауэр. В семь часов все ворота замка были заперты, страже сказали, что пропала печать, но, в сущности, исчез сам лорд-казначей. Только к вечеру его удалось обнаружить и вернуть назад в Тауэр. Пытался бежать и другой член королевского Совета – лорд Пемброк.
День восьмой. Понедельник принес с собой новые несчастья. Семья леди Джейн ссорилась с родственниками ее мужа, а лорд Гилфорд все хныкал, чтобы его сделали королем. В королевском Совете в отсутствие герцога Нортумберленда были также одни неурядицы: лорд-казначей Уинчестер и лорд Пемброк содержались почти на положении узников, Паджет и Арундел уже тайно изменили, лорда Бедфорда подозревали в том же, а лорд Кранмер сохранял верность, но с видом человека, сомневающегося, не поступает ли он дурно.
День девятый. Обнаружилось, что игра окончательно проиграна. Королевский Совет пришел к единому мнению – что следует войти в соглашение с Марией. Лорды оставались в Тауэре только затем, чтобы удобнее предать молодую королеву, которую сами же возвели на престол.
Армия повела себя так же, как лорды-советники. Солдаты Нортумберленда объявили себя приверженцами Марии и вынудили его отступить к Кембриджу. К вечеру в город вошли войска дочери Генриха VIII, и герцог вместе со своими солдатами бросал вверх шапку и кричал «ура!» королеве Марии. Этим он на время купил себе свободу.
Наутро леди Джейн осталась в Тауэре одна. Девятидневное царствование закончилось.
Когда к Тауэру подошел вооруженный отряд с требованием открыть ворота именем королевы Марии, отец леди Джейн, лорд Грей, отдал им ключи и поспешил в покои дочери. Леди Джейн сидела на троне под балдахином.
– Сойди, дочь моя, здесь тебе не место! – горестно воскликнул лорд Грей.
Леди Джейн сошла вниз, ни вздохом, ни слезинкой не выказав своего сожаления, словно давно была готова к низложению.
Герцог Нортумберленд упустил драгоценное время. Если бы, пользуясь временным добродушием своих врагов, он немедленно вскочил на коня и помчался к морю, то, вероятно, без помех добрался бы до Франции. Но он колебался, словно отчаянный игрок, не верящий, что фортуна окончательно отвернулась от него, и все умножающий ставки. Поздно ночью в Кембридж приехал граф Арундел, и все было кончено. Нортумберленд пал к его ногам, прося милости. Арундел холодно заметил:
– Милорд, вам надо было прежде просить милости, а теперь я должен исполнить приказание королевы.
Творец девятидневного царствования был взят под стражу. Вместе с ним арестовали лорда Роберта Дадли, графа Уорвика и других его родственников и знакомых. Все они были заключены в Тауэре, констеблем которого стал лорд Арундел. Нортумберленда поместили в Садовую башню, а графа Уорвика и лорда Гилфорда – в башню Бошана, где они испещрили стены своими надписями. Уорвик вырезал несколько загадочных эмблем, которые, как полагают, означают несчастную судьбу членов его семейства, а его младший брат не мог забыть, что его жена – королева, и коротал долгие часы заключения, вырезая на стене имя леди Джейн.
Что касается самой леди Джейн, то она вместе с двумя своими фрейлинами заняла верхние комнаты в доме Томаса Бриджеса, брата наместника Тауэра, сэра Джона Бриджеса. Она проводила дни в чтении Евангелия, оплакивая печальную судьбу своего отца. К Гилфорду, которого она считала пустым, легкомысленным мальчишкой, низложенная королева относилась довольно равнодушно: она вышла за него по настоянию родителей, знала его всего несколько дней и так и не стала его действительной женой. О себе она совсем не думала. По возрасту она и Гилфорд были одногодки, но девять дней царствования, позволившие леди Джейн заглянуть в тайные глубины человеческих душ, сделали ее значительно старше нытика-мужа.
Мария взошла на престол, и ее торжество стало торжеством Испании, которая ее поддерживала. Главным советником новой королевы сделался Ренард, посол императора Священной Римской империи и короля Испании Карла V. Лорды королевского Совета имели, по сути, лишь совещательный голос. Поэтому судьбы узников Тауэра взвешивались не на английских, а на испанских весах.
Герцог Нортумберленд, граф Уорвик и их сторонники были приговорены к смерти. Казнь герцога была назначена на 21 августа 1553 года. В этот день эшафот был возведен, войска расставлены на улицах, палач ожидал своей жертвы. Однако Нортумберленд неожиданно заявил, что хочет умереть католиком. Казнь пришлось отсрочить. Послали за патером и приготовили алтарь в церкви святого Петра. Герцога провели мимо окон леди Джейн, и она с грустью проводила взглядом героя стольких битв, который купил себе несколько часов жизни ценой вероотступничества.
Узнав о поступке отца, граф Уорвик также призвал патера. Мария, вероятно, пощадила бы новообращенных католиков, но Ренард и слышать не хотел о помиловании. На другой день отец и сын были казнены на Башенной горе. Тела их погребли по католическому обряду.
Поступок Нортумберленда и Уорвика не давал покоя леди Джейн. Через несколько дней она спустилась вниз из своей комнаты и застала у сэра Томаса Бриджеса одного лондонца. Она попросила позволения отобедать с ними и получила согласие.