Узники Тауэра
Шрифт:
Генрих III остался в памяти английского народа как Генрих Строитель. Это был государь с эпическими архитектурными фантазиями, как доказывают Корфе, Конвей, Бомари и многие другие поэмы в камне, созданные в его царствование. Он не только проводил много времени в Белой башне, но и не жалел средств на укрепление и украшение Тауэра. Его главным каменщиком был Адам де Ламбурн, но Генрих III зачастую сам выступал распорядителем работ. Целый ряд построек Тауэра – Водяные ворота, набережная с пристанью, Колыбельная башня, Фонарная башня, в которой он устроил свою спальню и кабинет, Галерная башня и одна из стен – обязан ему своим возникновением. Не довольствуясь одной только прочностью кладки, он украсил внутренние покои
Для своего замка король не жалел ни забот, ни золота, он посылал за мрамором в Пурбек и за камнем в Кайену. Все лучшее, что есть в Тауэре, – мраморные украшения, тонкая резная работа, благородство очертаний – появилось в нем благодаря неусыпным трудам Генриха Строителя.
Изменения в замковой архитектуре, о которых говорилось выше, отразились и на Тауэре. При Генрихе III Тауэр стал делиться на Внутренний и Внешний дворы. Это разделение замка на две части важно помнить, чтобы лучше представлять себе многие эпизоды, сценой которых была лондонская Башня.
Внутренний двор, в главных чертах спроектированный еще Гундульфом Плакальщиком, заключал в себе древнейшие сооружения: Белую и Сторожевую башни, королевские покои и галереи, монетный двор, сокровищницу, сад, церковь Святого Петра, Большой зал, комендантский дом и прочие хозяйственные помещения. Внутренний двор был огорожен стеной с двенадцатью башнями, которые носили следующие названия: Бошанская, Колокольная, Садовая (или Кровавая), Зальная, Фонарная, Соленая, Широкострельная, Констебля, Мартинова, Кирпичная, Кремневая, Боверская. В стене были только одни, чрезвычайно узкие ворота, находившиеся возле Садовой башни. Дорога тут при выходе из крепости круто уходила вверх, что давало осажденным большие преимущества, позволяя держать под обстрелом отлогий холм напротив. Колокольная и Фонарная башни, возвышающиеся над береговой дорогой, служили маяками для кораблей, плывущих по Темзе: на первой висел колокол, на второй горел огонь.
Внутренний двор был королевским жилищем. Внешний двор принадлежал народу.
Своим планом и по большей, части воплощением Внешний двор обязан Генриху III. Его территория простиралась от стены до Темзы и состояла из нескольких улиц, переулков и укреплений, защищавших пристань. Башни Внешнего двора назывались: Средняя, Бейуардовая, Водяная, Колыбельная, Колодезная, Галерная, Железных ворот (позже появилось еще несколько). Здесь же находились Водяные ворота, два вала и крытые переходы.
Внешний и Внутренний дворы сообщались посредством Большого зала (стоявшего рядом с Зальной башней), чьи двери выходили во Внешний двор.
Горожане не имели права доступа во Внутренний двор, являвшийся собственно замком, королевским жилищем. Во Внутреннем дворе король хранил казну и сокровища, которые показывались народу только в день коронации; Внутренний двор был его твердыней, где он держал скованными своих врагов; здесь находились его собственная часовня и частная плаха. Во Внутреннем дворе король выступал в качестве феодала, сюзерена и мог делать что угодно – никто не думал оспаривать у него этого права. Зато и на казнь внутри замка, произведенную волей одного короля, без санкции парламента, народ смотрел почти как на убийство.
Право входа на Внешний двор, напротив, числилось среди привилегий лондонцев, и это право было обставлено довольно комической торжественностью. Бароны и горожане собирались в церкви на Башенной горе и посылали шестерых депутатов в Тауэр просить короля, чтобы он запретил своей страже запирать ворота и караулить их во время входа и выхода горожан, так как, по их словам, было несправедливо и противно городским вольностям, чтобы кто-либо стоял у ворот Тауэра, кроме тех, кого назначит для этого сам народ. Получив королевское разрешение, лондонцы посылали народных стражей на назначенные посты. Потом горожане избирали троих лиц почтенного возраста, умеренных воззрений и скромной речи для представления своих требований королю. Правила, которыми руководствовались эти народные представители, были довольно строги. Мэры, олдермены, [4] шерифы, глашатаи – словом, все идущие в Тауэр по общественному делу должны были чисто вымыть лицо (в Европе того времени люди имели обыкновение умываться два-три раза в месяц), коротко остричь волосы, надеть приличную обувь и одежду и явиться без шапок и плащей. Никто не мог идти к королю с больными глазами или слабыми ногами.
4
Городские старейшины.
Целью всех этих правил было сохранить право доступа в судебные учреждения – суд королевской скамьи и суд общего права, располагавшиеся в Тауэре. В древних рукописях означено, что первый из этих трибуналов помещался в королевской части Тауэра, а второй – в народной. Суд королевской скамьи собирался в комнате, который летописцы называют Малым залом – у восточного бастиона Сторожевой башни; суд общего права заседал в Большом зале, на берегу реки (это здание ныне не сушествует; по сохранившимся рисункам видно, что Большой зал имел готическую архитектуру).
Выйдя из калитки Бейуардовых ворот и перейдя через южное колено рва, можно было попасть на пристань – узкую полоску берега перед крепостью, отнятую у реки и укрепленную каменными столбами. Пристань – одно из чудес царствования Генриха III, ибо эту полосу земли надо было отвоевать у Темзы и защитить от напора ежедневных морских приливов; надо было вбить сваи в илистое дно, а между ними насыпать груды земли и щебня и обложить эту массу камнями. Особую важность этим работам придала постройка Водяных ворот, господствовавших над единственным выходом из Тауэра в Темзу. Это великолепное сооружение имело вид громадной арки, сквозь которую текли воды реки. Этот водяной проход в крепость в народе назывался Воротами Изменника, так как именно через него государственные преступники попадали в Тауэр – их привозили туда на лодке.
Строительство пристани дает наглядный пример того, с каким упорством Генрих III проводил в жизнь свои проекты. Надо сказать, что жители Лондона вовсе не чувствовали той гордости, которую ощущал король, возводя пристань и Водяные ворота. Напротив, эти работы были чрезвычайно непопулярны в народе. Лондонцы видели в этом строительстве угрозу своей свободе и своим кошелькам, поэтому всякая весть о неудаче встречалась радостными криками. Однажды они даже подали королю жалобу, протестуя против возведения новых укреплений. Король не внял народной просьбе, но небо, казалось, услышало ее. В апрельскую ночь святого Георгия 1240 года, в то время когда весь Лондон молился, Водяные ворота и стена со страшным грохотом рухнули в воду – никто не знал, как и почему. Видимо, в эту весну приливы были особенно велики, и напором волн подмыло речной ил вокруг свай.
Но Генрих III не зря назывался Строителем – он не поддался отчаянию. Дело было начато сызнова и по улучшенному плану. Однако ровно через год, в ту же ночь святого Георгия, башня вновь низверглась в реку, усыпав берег камнями. Летописец, монах из монастыря Святого Албана, повествуя об этом событии, приводит рассказ одного патера, который будто бы видел на месте трагедии призрак святого мученика Фомы, архиепископа Кентерберийского, который ударил крестом по стенам, чем и вызвал разрушение Водяной башни. На вопрос патера, зачем он это сделал, архиепископ ответил, что, будучи лондонцем, не любит этого сооружения, возводимого во зло городским правам.