Узы крови
Шрифт:
Обоз сиенского ополчения заметно отличался от огромных повозок французов. В тележках и тачках везли стонущих раненых и больных, скудный скарб громоздился горбами. Томас ощутил напряжение стоящего рядом молодого человека: Джанни подался вперед, как только печально ударили сиенские барабаны. Он спрятал лицо под капюшоном, несмотря на теплое солнце. Одна его рука удерживала край плаща так, что видны были только темные глаза, всматривавшиеся в толпу. Глядя на своего спутника, Томас решил, что ему следует наблюдать именно за этим юношей, к которому он прикован, словно галерный раб к скамье. Следовало лучше понять это
Конечно, первым Джанни заметил Хакона, хотя скандинав и согнулся под тяжестью тачки. Его ручищи сжимали две ручки. Глаза Джанни мгновенно скользнули вокруг тачки, но не обнаружили искомого. Тогда они снова поискали поблизости, вернулись обратно — и наконец изумленно остановились. Его отец изменился за три года, прошедшие с их последней встречи. Изменился очень сильно. И дело было не в том, что он стал меньше, как это обычно случается с родителями, когда их сыновья вырастают. Нет, скорее казалось, будто из него что-то вырвали, сократив в размере, превратив великолепного Жана Ромбо в этого щуплого хромого человека, пытавшего толкать тележку. Глаза у Джанни странно затуманились, и он поднял к ним руку, изумленно почувствовав на пальцах влагу. Молодой человек смахнул неуместные слезы, он призвал на помощь себе быстрый гнев и справился с жалкой слезной водицей. Джанни Ромбо давно поклялся, что пролил из-за своей семьи последние слезы. Грешники не стоят соли!
Его сестра шла по другую сторону повозки — той спокойной походкой, которую ему так нравилось передразнивать. Ему никогда не удавалось точно схватить легкие движения сестры. Анна словно парила над землей. Одна ее рука держалась за что-то лежащее в повозке, и Джанни даже сначала показалось, что это — для того, чтобы не потеряться, не уплыть в сторону. А потом он понял, что Анна держит другую руку, которая высовывается из того, что наблюдатель поначалу принял за груду тряпок и одеял. Потом Джанни разглядел высокий лоб и седеющие темные волосы матери. Ее глаза, близнецы его собственных, были спрятаны под опущенными веками. Джанни видел, что Бекк жива, и мог понять, что жизнь еле теплится в ней.
Юноша не заметил, как сделал шаг вперед, как с его губ сорвалось какое-то слово, — он не отдавал себе в этом отчет, пока рядом с ним не заговорил иезуит:
— Что? Ты его видишь? Звать наших людей?
Джанни поднял руку, отступил назад и убедился в том, что за его семьей не следует Фуггер. Наконец, когда у Джанни появилась уверенность в том, что он вполне владеет своим голосом, он проговорил:
— Его с ними нет. Он был бы здесь, если бы собирался уехать. Нет, тот человек по-прежнему в городе. Ищет вот это. — Джанни ткнул сапогом в лежащую у его ног связанную девушку, которая застонала под кляпом. — Она сообщила мне их адрес. Войдем в город?
Томас предоставил Джанни отдавать распоряжение людям, пытаясь разобраться во впечатлениях последних минут. Он был прав, наблюдая за своим спутником. Теперь Томас Лоули знал, что хладнокровный молодой человек, с которым он был знаком так недолго, способен на эмоции. А эмоции всегда были действенным орудием. А еще он видел, на что смотрел молодой человек, точнее — на кого, и был уверен: подобную реакцию могли вызвать только люди, которых Джанни Ромбо сильно любит или люто ненавидит. Возможно,
Только когда молодой человек подался вперед, Томас вышел из своего оцепенения и начал отчаянно искать слова. Деятельность помогала уйти от смятения.
Хотя у ворот царила толчея, основные силы победителей должны были войти в город с северо-востока, через ворота Камоллиа, так что людям Карафы довольно быстро удалось протолкаться внутрь Сиены. Кляп у пленницы ненадолго сняли, уточняя дорогу к жилищу Фуггера. Поиски вполне можно было начать оттуда.
Джанни подозвал Алессандро, одного из вожаков отряда.
— Отвези ее в Рим, в Латеранскую тюрьму. Ее можно будет отпустить только после того, как привезут этот медальон. Понятно?
Марию бросили на круп одной из лошадей, и половина отряда последовала за ней через ворота. Джанни увел Томаса и оставшихся десять человек с широкой виа Рома, по которой солдаты рекой текли к Кампо, на узкую улочку, виа Вальдимонтоне. Молодой Ромбо уже совершенно оправился после встречи у дороги и теперь был полон решимости искупить это малое проявление слабости. Впереди находился человек, который поможет ему в этом искуплении. Однорукий человек, который поможет искупить все.
Для Фуггера, лихорадочно мечущегося по городу, колокола представлялись жуткими бичами, гнавшими его вперед. Без Марии нет жизни: она была последней памятью о ее возлюбленной матери, которую тоже звали Марией. Смущенная улыбка жены, ее нежное прикосновение продолжали жить в дочери. Фуггер разговаривал с женой каждый день на протяжении тех пяти лет, которые минули с тех пор, как ее унес страшный мор. Он разговаривал с ней и сейчас, даже когда смолкли последние отголоски барабанной дроби; он говорил с ней, пока бежал по переулку, который вел к развалине, в последние пятнадцать лет служившей им домом.
— Ты отвела ее туда, так ведь, любимая? Ты увела ее назад, прочь от всех бед этого дня. Она сейчас ждет меня там. У нас еще осталось время. Нам ничего не надо брать, только самих себя, и мы выйдем через Римские ворота за стены. Они ведь не уйдут далеко. Жан, Хакон. Бекк, Анна…
Анна будет на него злиться. Повязка, которую она так старательно наложила на пеньки, оставшиеся от оторванных пальцев, распустилась и волочилась за ним следом. Под последним слоем ткани Фуггер видел рассеченную плоть.
— От меня отрезали еще несколько кусочков, Мария. Скоро вообще ничего не останется. Какую жизнь может вести на ферме однорукий с тремя пальцами?
Ферма! В своей записке Жан сообщил, что они постараются вернуться туда, чтобы начать все сначала на том месте, где все они познали единственное подлинное счастье. Именно там Фуггер изобрел множество приспособлений, которые помогали отжимать маслины и виноград. Конечно же, он сможет изобрести и что-нибудь такое, что можно будет приводить в движение только тремя пальцами. Дочь поможет ему. Марии всегда нравилось помогать ему работать.