Узы крови
Шрифт:
Он разорвал конверт и пересчитал деньги, затем вновь посмотрел на Антона Роффа.
– Моя цена выше, чем двадцать тысяч марок.
– Большего вы не получите. И считайте, что вам повезло.
– Несомненно, – сказал Вальтер. – Если хотите правду, я действительно считаю, что мне повезло. Спасибо.
Демонстративно положив деньги в карман, он повернулся и пошел к двери.
Антон Рофф облегченно вздохнул. Он испытывал одновременно и чувство вины, и чувство отвращения от того, что вынужден был сделать, но внутренний голос говорил ему, что иного решения быть не могло. Она будет страдать из-за того, что муж бросил ее, но хорошо, что это произошло сейчас, а не потом. Он позаботится, чтобы она познакомилась
Когда Антон Рофф прибыл домой, Анна со слезами на глазах выбежала ему навстречу. Он нежно обнял ее и сказал:
– Анна, либхен, все будет хорошо. Ты забудешь его…
И взглянул поверх ее плеча: в дверях стоял Вальтер Гасснер. Анна в это время, подняв вверх палец, сказала:
– Посмотри, что купил мне Вальтер. Правда, красивое кольцо? Оно стоит двадцать тысяч марок!
И родителям Анны волей-неволей пришлось смириться. В качестве свадебного подарка они купил им дом в Ванзее, обставленный старинной французской мебелью, удобными диванами, мягкими креслами, с огромным письменным столом в библиотеке, сплошь уставленной шкафами, снизу доверху заполненными книгами. Верхний этаж украшала изысканная старинная шведская и датская мебель восемнадцатого века.
– Это уже слишком, – сказал Вальтер Анне. – Мне от них ничего не надо. Я бы сам хотел покупать тебе красивые и дорогие вещи, либхен. – И смущенно, по-мальчишески, улыбнувшись, добавил: – Но у меня нет денег.
– Они у тебя есть, – ответила Анна. – Все, что здесь находится, – твое.
Вальтер лукаво улыбнулся и сказал:
– Мое ли?
Анна сама (Вальтеру так не хотелось обсуждать их финансовые дела!) ввела его в курс дела, объяснив свое финансовое положение. Она располагала собственным кредитным фондом, обеспечивавшим ей вполне безбедное существование. Но основное ее состояние находилось в пакете акций фирмы «Рофф и сыновья». Продать акции она могла только с разрешения Совета директоров, решение же должно быть единогласным.
Когда Анна назвала сумму, в которую оценивались акции, Вальтер не поверил своим ушам.
– И ты не имеешь права продать свой пай?
– Да. Сэм ни за что на это не согласится. А у него контрольный пакет. Но придет день…
Вальтер выразил желание войти в семейное дело. Антон был против.
– Какую пользу может принести фирме вшивый лыжник? – риторически восклицал он.
Но в конце концов он уступил настойчивым просьбам дочери, и Вальтер получил скромное место в управлении фирмы. И, блестяще там проявив себя, он стал быстро подниматься по служебной лестнице. Когда два года спустя отец Анны умер, Вальтер Гасснер был введен в состав Совета. Анна гордилась им. Он был идеальным мужем и трепетным любовником. Приносил ей цветы, делал маленькие трогательные подарки, старался проводить с ней все свободное время. Счастью Анны не было границ. «Ach, danke, liebar Gott!», – мысленно возносила она хвалу Богу.
Анна научилась готовить, чтобы мой милый Вальтер мог есть любимые блюда: choucroute, огромные порции густо приправленного маслом картофельного пюре, подаваемого к столу с хрустящей на зубах кислой капустой в сопровождении необъятной свиной отбивной, сосиски и нюрбергской колбаски. Она готовила свиное филе, сваренное в пиве и густо приправленное специями, и подавала его к столу с печеным яблоком, очищенным от кожуры, в вырезанной середине которого красовались airelles, маленькие красные ягодки.
– Ты лучший повар в мире, либхен, – говорил Вальтер, и Анна рдела от похвалы.
На третий год их жизни Анна забеременела.
В течение восьми месяцев беременности не стихали боли в теле, но она стоически их выдерживала. Ее беспокоило другое.
Началось это в тот день, когда после ленча она, оставшись одна, в каком-то радостном полузабытьи села вязать Вальтеру свитер, как вдруг услышала его голос:
– Боже мой, Анна, что ты тут сидишь в темноте?
За окнами стояла сплошная темень, она перевела взгляд на свитер и увидела, что даже и не начинала его вязать. Почему же так быстро стемнело? Неужели ей все померещилось? После этого случая были и другие, подобные ему, и Анна начала думать, что эти незаметные провалы в ничто какое-то знамение, предвестие скорой смерти. Она не боялась умереть, но мысль, что Вальтер останется один, без ее участия и помощи, терзала и мучила ее.
За четыре недели до родов с Анной случился один из таких припадков, она потеряла сознание, оступилась и скатилась вниз по ступенькам лестницы.
Очнулась она в больнице.
На краю кровати сидел Вальтер и держал ее за руку.
– Ну и напугала же ты меня, либхен.
Ее первой панической мыслью было: «Ребенок! Я его не чувствую!» Она ощупала свой живот. Он был плоским.
– Где мой ребенок?
Вальтер наклонился и обнял ее.
– У вас двойня, миссис Гасснер, – сказал откуда-то голос доктора.
Анна со слезами на глазах повернула счастливое лицо к Вальтеру.
– Мальчик и девочка, либхен.
Счастье переполнило ее. Она почувствовала непреодолимое желание тотчас увидеть своих крошек, потрогать, подержать их в своих руках.
– Сейчас об этом и речи быть не может, – сказал доктор, – поправитесь, тогда другое дело.
Все убеждали Анну, что с каждым днем ей становится все лучше и лучше, но страх не покидал ее. Что-то происходило с ней такое, чего она не могла понять. Не успевал приехать Вальтер и взять ее за руку, как уже начинал прощаться. Она, с удивлением глядя на него, говорила:
– Но ведь ты только что пришел…
Взгляд ее падал на часы, и, к своему ужасу, она видела, что он уже сидит у нее около двух, а то и трех часов.
Она понятия не имела, как и когда они успели пролететь.
Смутно она помнила, что к ней среди ночи приносили детей, но ужасно хотелось спать, и видение было неясным, расплывчатым. Приносили ли? Спросить у кого-либо она постеснялась. Бог с ними! Когда Вальтер заберет ее домой, никто уже не разлучит ее с детьми.
Наконец счастливый день настал. Врачи настояли, чтобы она не вставала с кресла-каталки, хотя Анна и убеждала их, что в состоянии идти сама. На самом деле она была очень слаба, но настолько возбуждена скорым свиданием со своими крошками, что ей все было нипочем. Вальтер, вкатив Анну в дом, поднял ее с кресла на руки и хотел подняться с ней в спальню.
– Нет! – воскликнула она, – неси меня в детскую.
– Тебе необходимо отдохнуть, дорогая. Ты слишком слаба…
Она, недослушав его увещаний, выскользнула из его рук и побежала в детскую комнату.
Ставни были закрыты и потребовалось некоторое время, чтобы глаза Анны привыкли к полумраку. От возбуждения кружилась голова. Она боялась упасть в обморок.
Подошедший сзади Вальтер что-то говорил ей, что-то пытался объяснить, но она не слушала его.
Потому что в комнате были они. Каждый лежал в своей кроватке и мирно посапывал во сне. Анна на цыпочках приблизилась к малюткам, стараясь не разбудить, глядя на них во все глаза. Более красивых детей она никогда не видела. Даже сейчас было ясно, что мальчик – вылитый Вальтер, его черты, его пышные белые волосы. Девочка же была как куколка, светленькая, с льняными волосиками, маленьким, немного вытянутым книзу личиком.