Узы крови
Шрифт:
– Stronzo! – пронзительно закричала она ему.
Иво в смятении оглянулся.
– Carissima, дети, что случилось? В чем я виноват?
Донателла встала.
– Вот что случилось!
Она швырнула ему в лицо журнал «Oggi».
– На, смотри!
Еще ничего не понимая, Иво нагнулся и поднял с пола журнал. С обложки на него смотрел он сам, Симонетта и их дочки. Внизу под фотографией стояла подпись: padre di Famiglia, отец семейства.
Dio! Как же он мог забыть об этом! Несколько месяцев тому назад журнал заручился его согласием напечатать о нем статью, и он по глупости согласился.
– Я могу все объяснить…
– Им уже все объяснили их школьные товарищи, – завизжала Донателла. – Дети прибежали домой все в слезах, так как в школе их обозвали бастардами, прижитыми!
– Cara, я…
– Домовладелец и соседи смотрят на нас волками и шарахаются, как от прокаженных. Нам стыдно выходить на улицу. Мы должны немедленно уехать отсюда.
Иво потрясенно взглянул на нее.
– О чем ты говоришь?
– Я уезжаю из Рима и забираю с собой детей.
– Но это и мои дети, – поднял голос Иво. – Ты не смеешь этого делать!
– Попытаешься помешать, убью!
Это был какой-то кошмар. Он смотрел на своих троих сыновей и на любимую женщину, заливавшихся слезами, и думал: «За что же я так наказан?»
Но Донателла вывела его из раздумий.
– Прежде чем я уеду, – заявила она, – я хотела бы получить миллион долларов. Наличными.
Это было настолько нелепо, что Иво рассмеялся.
– Миллион дол…
– Или миллион долларов, или я звоню твоей жене.
Это случилось шесть месяцев тому назад. Донателла не привела свою угрозу в исполнение – пока не привела, – но Иво знал, что она способна на все. Она не отставала от него, ежедневно звонила ему на работу, требуя:
– Мне плевать, как ты это сделаешь, но мне нужны деньги. И побыстрее.
У Иво был единственный путь приобрести эту огромную сумму: он должен был получить право распоряжаться своей долей акций в «Рофф и сыновьях». Но сделать это мешал Сэм Рофф. Выступавший против свободной продажи акций концерна, Сэм, таким образом, угрожал целостности семьи, его будущему. Его надо убрать с дороги. Необходимо было только найти для этого нужных людей.
Обиднее всего было то, что Донателла – его любимая, страстная любовница – не допускала его к себе. Иво было позволено видеться с детьми, но спальня не входила в программу визита.
– Принесешь деньги, – пообещала Донателла, – и спи со мной, сколько твоей душе угодно.
Отчаявшись добиться какого-либо послабления, он позвонил ей в один из вечеров:
– Я еду к тебе. Насчет денег можешь не беспокоиться.
Он сначала с ней переспит, а потом как-нибудь убедит ее еще немного подождать. Другого пути не было. Он уже полностью раздел ее, когда вдруг, ни с того ни с сего, брякнул:
– Денег у меня с собой нет, cara, но в один прекрасный день…
Вот тогда-то она и набросилась на него, как дикая кошка.
Иво размышлял об этом, когда, выйдя из квартиры Донателлы (теперь он так называл их квартиру), сел в машину и, свернув с забитой автомобилями виа Кассиа, помчался во весь опор домой в Олгиата. Взглянул на свое отражение в обзорном зеркале. Крови уже не было, но было видно, что царапины свежие. Он посмотрел на свою окровавленную рубашку. Как объяснит он Симонетте происхождение царапин на лице и спине? В какое-то мгновение Иво решил рассказать всю правду, но тотчас отогнал от себя эту безумную мысль. Он бы, конечно, мог, скажем, набравшись наглости, сказать Симонетте, что в минуту душевной слабости переспал с женщиной и она от него забеременела, и, может быть, как знать, ему удалось бы чудом выжить. Но трое детей! И в течение трех лет? Жизнь его теперь и гроша ломаного не стоит. Домой же он обязательно должен вернуться сегодня, так как к обеду они ждали гостей и он обещал Симонетте нигде не задерживаться. Ловушка захлопнулась. Развод был неминуем. Помочь ему теперь может разве святой Генаро, покровитель чудес. Взгляд Иво случайно упал на одну из вывесок, в обилии пестревших по обе стороны виа Кассиа. Он резко сбавил ход, свернул к тротуару и остановил машину.
Тридцатью минутами позже Иво въехал в ворота своего дома. Не обращая внимания на удивленные взгляды охранников при виде его оцарапанного лица и окровавленной рубахи, он проехал по лабиринту извилистых дорожек, пока не выбрался на дорогу, ведущую к дому, возле крыльца которого и остановился, припарковав машину, открыл входную дверь и вошел в гостиную. В комнате были Симонетта и Изабелла, старшая дочь. На лице Симонетты при взгляде на его лицо отразился ужас.
– Иво! Что случилось?
Иво нелепо улыбнулся, превозмогая боль и робко признался:
– Боюсь, cara, я сделал маленькую глупость…
Симонетта приблизилась к нему, настороженно вглядываясь в царапины на его лице, и он заметил, как сузились ее глаза. Когда она заговорила, в голосе ее звучал металл:
– Кто оцарапал тебе лицо?
– Тиберие, – объявил Иво.
Из-за спины он вытащил огромного, шипящего и упирающегося всеми лапами серого кота, который вдруг резким движением вырвался из его рук и умчался в неизвестном направлении.
– Я купил его Изабелле, но этот черт набросился на меня, когда я пытался запихнуть его в корзину.
– Povero amore mio! – Симонетта бросилась к нему. – Angelo mio! Иди наверх и ляг. Я вызову врача. Сейчас принесу йод. Я…
– Нет, нет, не надо. Все в порядке, – храбро сказал Иво.
Когда она нежно попыталась обнять его, он скривился от боли.
– Боюсь, он оцарапал мне и спину.
– Amore! Как ты, наверное, страдаешь!
– Да нет, пустяки, – сказал Иво. – Я прекрасно себя чувствую.
И это было чистой правдой.
В передней раздался звонок.
– Пойду посмотрю, кто там, – сказала Симонетта.
– Нет, я пойду, – быстро сказал Иво. – Мне… мне должны принести важные бумаги на подпись.
Он почти бегом направился к входной двери и открыл ее.
– Синьор Палацци?
– Si.
Посыльный в серой униформе протянул конверт. Внутри лежала телеграмма от Риса Уильямза. Иво быстро пробежал ее глазами. И в глубокой задумчивости остался стоять у открытой двери.
Затем, глубоко вздохнув, закрыл дверь и пошел наверх переодеваться. Вот-вот уже должны были приехать гости.