Узы крови

Шелдон Сидни

Но то, что поражало более всего, казалось почти невероятным: инспектор Макс Хорнунг приехал на место происшествия спустя четырнадцать часов после того, как получил первое известие об аварии! К тому времени, как он приехал, жертву уже вынули из кабины, опознали и произвели вскрытие. С полдюжины других инспекторов обследовали место катастрофы, опросили свидетелей и представили свои отчеты.

Перечитав во второй раз отчет инспектора Макса Хорнунга, старший инспектор Шмит наконец решился вызвать его к себе в кабинет.

Макс Хорнунг был небольшого росточка печального вида человечек с лысой как бильярдный шар головой и с лицом, скроенным на скорую руку шутником-ротозеем. У него была огромная голова, крохотные ушки и на рыхлом, как пудинг, лице, словно впопыхах приклеенный ротик-изюминка. Макс Хорнунг

был на шесть дюймов короче и на пятнадцать фунтов легче стандартного роста и веса, установленных для сотрудников цюрихской «Криминалполицай», к тому же безнадежно близоруким. Но описание его внешности не шло ни в какое сравнение с его характером: более спесивого человека трудно было представить себе. В полиции к инспектору Хорнунгу все как один относились одинаково: его ненавидели.

– Почему же ты до сих пор не вышвырнул его из полиции? – возмутилась как-то жена старшего инспектора, и тот еле сдержался, чтобы ее не ударить.

Причина, по которой Макс Хорнунг все еще оставался на должности инспектора цюрихской криминальной полиции, была в том, что его личный вклад в национальный доход Швейцарии во много раз превышал прибыли всех шоколадных и часовых фабрик страны, вместе взятых. Макс Хорнунг был бухгалтером от бога, математическим гением, одаренным поистине энциклопедическими знаниями в области финансов, обладавшим поразительным нюхом во всяком крючкотворстве и казуистике и наделенным терпением, которое заставило бы библейского Иова просто лопнуть от зависти. Макс был сотрудником Бетраг Абтелюнг, отдела, призванного расследовать финансовые махинации, различного рода нарушения на рынке ценных бумаг и в деловых операциях банков и контролировать приток и отток иностранной валюты в банках Швейцарии. Именно Макс Хорнунг положил предел контрабандным поступлениям нелегальных денег в Швейцарию, именно он раскопал и сделал достоянием гласности искусно проворачиваемые незаконные финансовые операции на суммы в миллиарды долларов, именно он засадил за решетку с полдюжины известных и уважаемых в мире бизнеса воротил. Как бы хитро ни прятались финансовые концы в воду, как бы тщательно ни отмывались где-нибудь на Сейшельских островах, закладывались и перезакладывались через различные подставные корпорации, Макс Хорнунг все равно находил способ докопаться до истины. Короче, одно только упоминание его имени наводило ужас на финансовую элиту Швейцарии.

Самым священным и дорогим приобретением для швейцарцев, то, что они ставили превыше всего на свете, было их право на неприкосновенность частной жизни. Когда Макс Хорнунг выходил на оперативный простор, о неприкосновенности этой приходилось только мечтать.

За свою должность цепного финансового пса Макс получал мизерное жалованье. Ему предлагались взятки в миллион франков, перечисляемые на специальные счета в банках, шале в Кортина д'Ампеццо, яхта, а в нескольких случаях молодые, красивые женщины. Но всякий раз взятка отклонялась, и начальство тотчас ставилось о ней в известность. Деньги Макса Хорнунга не прельщали. Захоти он стать миллионером, он мог бы это сделать в одночасье, применив к фондовой бирже свои выдающиеся математические способности, но подобная мысль и в голову ему не приходила. Макс Хорнунг был одержим только одним устремлением: выводить на чистую воду финансистов, нарушающих кодекс чести и свернувших на тернистый путь обмана. Ах да, было еще одно тайное заветное желание Макса Хорнунга, неожиданно обернувшееся благодеянием Господним для бизнесменов. По причинам, о которых можно только гадать, Макс Хорнунг желал быть полицейским детективом. Он представлял себя своего рода Шерлоком Холмсом или Мегрэ, настойчиво и терпеливо распутывающим сложный клубок улик, неумолимо подбирающимся прямо к логову преступника. Когда один из ведущих швейцарских финансистов случайно узнал о тайной честолюбивой мечте Макса Хорнунга стать сыщиком, он немедленно обзвонил нескольких из своих влиятельных друзей, и в течение сорока восьми часов Максу Хорнунгу предложили должность инспектора в криминальной полиции города Цюриха. Макс был на седьмом небе от счастья. Он тотчас с благодарностью принял эту должность, и все до одного бизнесмены, облегченно вздохнув, со спокойным сердцем принялись обделывать свои темные делишки.

Со старшим инспектором Шмитом даже не посоветовались.

Ему просто позвонил один из самых влиятельных политических деятелей Швейцарии, сообщил о принятом решении, и на этом дело закончилось. Или, вернее, началось. Для старшего инспектора это назначение возвестило о начале мук, как гефсиманское предательство Иисуса Христа Иудой возвестило о начале мук нашего Господа, но если для Иисуса все кончилось Голгофой, то мукам старшего инспектора не видно было конца. Он честно пытался подавить в себе недовольство тем, что ему навязали инспектора, да еще к тому же неопытного и не прошедшего никакой полицейской школы. Он предположил, что за этой совершенно недопустимой акцией скрывается какая-то чрезвычайная политическая необходимость. Ну что ж, он примет участие в этой темной политической интриге и с честью выйдет из щекотливого положения. Уверенность его, однако, была заметно поколеблена в тот самый момент, когда Макс Хорнунг доложил ему о своем прибытии. Нелепая внешность новоиспеченного детектива уже сама по себе настораживала. Но что буквально ошеломило старшего инспектора Шмита, во все глаза разглядывавшего это чучело, так это чувство превосходства, так и веявшее от всей его нелепой фигуры. Его поза и вид как бы говорили: ребята, теперь можете расслабиться и не волноваться – с вами Макс Хорнунг!

Остатки уверенности инспектора Шмита в том, что он с честью выйдет из щекотливого положения, не замедлили вскоре полностью развеяться как утренний туман. Он стал изыскивать различные способы избавиться от неугодного сотрудника. Переводил его, например, из отдела в отдел, поручая ему мелкие и пустячные дела. Макс работал в «Криминалтехабтелюнг», отделе опознания и дактилоскопии, и в «Фандангзабтелюнг», отделе розыска похищенного имущества и пропавших без вести людей. Но, подобно фальшивой монете, он неизменно возвращался к старшему инспектору.

Согласно правилам каждый инспектор раз в три месяца в течение одной недели обязан был исполнять должность оперативного дежурного в ночное время. И как по заказу, всякий раз, когда на дежурство заступал Макс, случалось что-либо из ряда вон выходящее, и, пока инспектор Шмит и другие инспекторы занимались поисками улик, Макс раскрывал преступление. И это раздражало и бесило больше всего.

Он ничего не смыслил в полицейском протоколе, не знал азов криминологии, судебной медицины, баллистики и криминальной психологии – того, что буквально отскакивало от других детективов, – и тем не менее он одно за другим распутывал преступления, ставившие всех в тупик. Старший инспектор Шмит пришел к выводу, что Максу Хорнунгу, как отпетому дурню, просто ужасно везло.

В действительности же везением тут и не пахло. Инспектор Макс Хорнунг распутывал сложнейшие уголовные дела тем же способом, что бухгалтер Макс Хорнунг выводил на чистую воду самые хитроумные финансовые операции мошенников и проходимцев. Мозг Макса Хорнунга, как локомотив, мог двигаться только по одной колее, колея же эта более походила на монорельс, так узка она была. Ему стоило только зацепиться за какую-нибудь маленькую ниточку, едва торчащую из материи, как он тотчас начинал ее потихоньку вытягивать, и чей-то блестящий, неоднократно испытанный и выверенный до мельчайших подробностей замысел начинал трещать по швам.

Бесила его коллег и феноменальная память Макса. Он мог мгновенно вспомнить то, что когда-то слышал, читал или видел.

Еще одним дополнительным штрихом, свидетельствовавшим против него, как будто и сказанного еще недостаточно, были его счета на официальные расходы, которые он предъявлял в бухгалтерию полиции и которые буквально ошеломляли всех его товарищей по работе. Когда он в первый раз предъявил платежную ведомость, обер-лейтенант вызвал его к себе в кабинет и мягко сказал ему:

– У вас тут небольшая ошибочка в расчетах, Макс.

Это было равносильно тому, чтобы заявить Капабланке, что он пожертвовал ферзя по недосмотру.

Макс недоуменно замигал глазами.

– Ошибка в моих расчетах?

– Да. А фактически даже несколько ошибок. – Обер-лейтенант ткнул пальцем в лежавшую перед ним бумажку. – Поездка в город – восемьдесят сантимов; обратная дорога – восемьдесят сантимов. – Он оторвался от бумажки. – Но номинальная плата за такси – тридцать четыре франка в одну сторону и столько же, соответственно обратно.