Узы любви

Кэмп Кэндис

— Дженкинс — один из этих картежников? — спросила Кетрин.

— Да, мэм! И другой из них спросил меня, кто это такая рыжая красотка, а потом он добавил… — он покраснел до корней волос и начал заикаться.

Педжин громко рассмеялась и сказала:

— Продолжай, но то, что они говорили обо мне, можешь опустить.

— Ну вот, а один человек, спокойный такой, он не гоготал, как остальные, сказал мне: «Послушай, кто эта леди с глазами золотистого цвета?»

Сердце Кетрин безотчетно дрогнуло:

— Который из них, Тедди?

— Высокий такой, мисс Кейт, выглядит силачом, волосы у него цвета каштана. Как бы там ни было, — нетерпеливо спешил сообщить Тедди, чтобы его вновь не перебили, — я сказал: «Какие это такие золотистые глаза?» А он улыбнулся и ответил: «Возможно, ты не заметил. Я имел в виду ту леди, что этим утром приехала в экипаже, одетая во все коричневое, с маленькой меховой муфтой и в смешной такой шляпке».

Кетрин задохнулась, возмущенная подобным восприятием ее шляпки, а Педжин подавила смешок.

— Я сказал тогда: «О, должно быть речь идет о мисс Девер!» А он произнес: «Девер!» — и показал на табличку с этой фамилией над дверью в контору. Я сказал: «Да, это дочь мистера Девера». Он поблагодарил меня и отошел за своей порцией бобов.

— И это все, что он сказал? — Кетрин допытывалась, слегка разочарованная.

— Да, мэм! Ну и смешно же все они разговаривают! Как-то медленно, мягко, тянут слова. Я поговорил и с охранниками, их фамилии Джексон и Тантер. Они сказали, что эти пленные — отъявленные головорезы, и непонятно, почему их выпустили на работу.

— Может, они решили напугать тебя? Но там, что, только два охранника?

— О, нет! Их четверо, не считая возниц фургонов.

— А сколько пленных?

— Двадцать пять или тридцать, думаю.

— О, мэм, — вступила в разговор Педжин, — как занятно, что один из них интересовался вами. С какой стати, как вы думаете?

— Не имею ни малейшего представления, Пег, ко считаю, что самое время тебе отнести домой посуду и заодно осведомить всех насчет прибытия пленных. Но не упоминай о том, что один из них расспрашивал обо мне! Это только зря обеспокоит тетю Амелию.

Педжин, округлив глаза, приставила к своим губам указательный палец:

— Я буду молчать, как церковная мышь.

Кетрин опять занялась работой, но вскоре обнаружила, что цифры сливаются, а в ее мыслях все большее место занимает тот мятежник. Она не сомневалась, что это тот самый мужчина, который столь нахально усмехнулся ей этим утром. Почему он расспрашивал о ней Тедди? Почему его заинтересовала ее фамилия? Тетя Амелия наверняка решила б, что он хочет «добиться своего», но поскольку тетя Амелия думала так обо всех мужчинах, которые посещали их дом, Кетрин сомневалась в ее правоте. Она не считала себя одной из тех женщин, за которыми охотятся пройдохи, однако, в представлении Кетрин, тот мятежник походил на охотника за женщинами. Она пожалела, что не знает, как его зовут, и почувствовала, что в этом отношении у него есть преимущество, он уже знал ее имя.

Приход Чарли Кези отвлек ее. Он был старый моряк, слепой на один глаз, и грешил слабостью прикладываться к бутылочке. По его словам, глаз он потерял в драке в Португалии, когда пьяный французский матрос ударил его бутылкой. Неровный шрам виднелся над черным кругом, прикрывавшим пустую глазницу. Но разбитая о его голову бутылка повредила не только зрение, ему стало трудно держать равновесие, что сделало его непригодным к морской службе.

Отец Кетрин нанял Чарли для несложной работы по уборке конторы и дома. Вид у него был страшноватый, почти как у пирата, но Кетрин еще в детстве привязалась к нему, сразу, как только увидела, и часто она старалась, будучи ребенком, ускользнуть от своих домашних опекунов и убежать в доки, чтобы поболтать с Чарли.

Она же была его обожаемой «мисси», и если Бетси преподала ей искусство домохозяйки, то Чарли сделал то же самое в отношении моря. Он научил ее находить курс по звездам, плавать в шторм, разбираться в морской терминологии, он ознакомил ее с каждой деталью судов, он принес в ее детство чудо, он вырезал ей из дерева причудливых зверюшек и рассказывал полные вымысла истории о своих приключениях.

Время шло, а Чарли, казалось, не менялся. Ходил он постоянно в убогой потрепанной одежонке, с вечным запахом рома и, как обычно, пересыпал свою речь морскими, хлесткими выражениями. И все так же восхищался «мисси».

— У тебя достаточно мужества плюнуть на всех этих старых квакуш вот так, — однажды сказал он ей и сплюнул.

— Ну что ж, — сказал он сегодня, остановившись на пороге с метлой в руках, — куча оборванцев у нас тут теперь вместо рабочих. Кажется, на одного из них вы уже положили глаз, мисси?

Это утверждение показалось Тедди таким забавным, что он чуть не упал со своего высокого стула от смеха. Кетрин же сухо ответила:

— Едва ли это так, Чарли.

— Ну, а я-то подумал, что хоть один из них мог прийтись вам по вкусу, а то я еще не видел мужчин, которые бы вам понравились.

— Все они ничего не стоят, — улыбнулась Кетрин.

— Не хохочи так, парень! Надорвешься! Скажу по правде, мне никогда не доводилось видеть более изящно одетых и расфуфыренных франтов, чем южане. Да, однако, помню, плавал я когда-то под командой капитана из Чарльстона… — старик ударился в воспоминания.

Кетрин, слушая в пол уха, дивилась, неужели и этот пленный был до войны франтом? Да, в белоснежно-белой рубашке и костюме хорошего покроя, а не в выцветших грязных лохмотьях серой формы конфедератов, которая теперь была на нем, он выглядел бы совсем по-другому! Однако, в модном ли костюме или в рваном мундире, дремлющие, ждущие своего часа сила и ловкость, мощь и энергия будут всегда при нем. Рассердившись на себя, она отогнала эти мысли. Какая только чепуха не лезет в голову! Она решительно вернулась к бухгалтерским делам.

Она так углубилась в работу, что не заметила, как в комнату вошла Педжин, а та, не желая уходить, без того чтобы увидеть пленных поближе, стояла у окна. Долгое время ей не удавалось ничего рассмотреть интересного, но вот, наконец, она воскликнула:

— Ах, они уже уходят с работ!

Тедди столь отчаянно ринулся к окну, что, споткнувшись, растянулся на полу. Чарли бросил смазывать маслом дверные петли и присоединился к Педжин. Кетрин с нарочито безучастным видом убрала свой письменный стол и заперла его, и лишь потом подошла, и встала рядом с Педжин.