В 8
Шрифт:
— Вам нравиться, учитель?! — кентавра вроде как и стеснялась, но при этом охотно крутилась на месте, демонстрируя самые эффектные позы. — Меня взяли на службу! Я теперь патрулирую улицы вместе с другими учениками!
— Ага, выглядишь шикарно, — я не стал расстраивать четырёхногую девушку. — Тебе прям идёт. А кто гвовришь тебя принял?
— Министр внутренних дел колледжа, лично, — брякнула Гереста, а затем до неё дошло, что я инетерсуюсь не просто так. — Вы только его не ругайте! Я его долго упрашивала. Мне… мне просто было скучно…
— Ладно, мой косяк, — я грустно вздохнул. —
— Ура!!! — от счастья кентавра кинулась обниматься и едва не перевернула стол.
Пришлось её успокаивать, впрочем Гереста быстро взяла себя в руки. И присоединилась к обеду, тоже заказав приличное количество еды, тем более что её дежурство ещё не закончилось. Я не то чтобы был против её работы в полиции, даже скорее наоборот, именно там способности бойца её уровня были наиболле востребованы, но меня смущало, что кентавра может стать мишенью для атаки вампиров. В том случае мы будем выглядеть не слишком хорошо перед мировой общественностью, да и за ученицу я переживал чисто по человечески, хотя понимал, что полностью оградить её от опасности, как тех же девчонок, не получится. Но уточнить этот вопрос стоило. Причём не с местным министром, а с главой СОИ и комитетчиками.
Понятно, что такое решение принималось с их непосредственным участием. Но проверить насколько обеспечена безопасность моей ученицы лишним не будет. Может раньше я и относился к ней постольку поскольку, мол ест и есть. Но в свете последних событий, понял, насколько важно защищать тех, кого я считаю своими. Да и лаоши всё таки постепенно меняла мой менталитет. Пусть я и сам был не самым покорным учеником, но всё же Ву Шу уважал. И как человека и как наставника. И проникался важностью роли учителя. Может я бы и дальше размышлял о роли наставника в жизни и воспитании, но в этот момент нас грубо прервали.
— О звезда моя!!! — высокий, но не лишённый музыкальности голос заставил всех поссетителей кафе обернуться. — О свет очей моих. К твоим копытам припадаю!!!
— Пресветлый Вив меня сохрани! — Гереста вздрогнула от ушей до копыт. — Это опять он!! Учитель спаси меня!!!
— Это же ты… этот… говорящая голова… — я уставился на могучего атлета, у которого даже на бровях перекатывались желваки мышц, вспоминая где я его собственно видел. — Нет. Поющие трусы, во! Точно! Лопухов!
— Граф Валерий Лапушкин!!! — взвизгнул тенорком качок, мгновенно разрушая свой брутальный образ. — А ты тот трус, что уже дважды испугался моего вызова на дуэль! Но сегодня судьба сама пришла к тебе! Пади же от моей руки, ибо…
— Слышь, болезный, — я поморщился, прочищая ухо. — Шутки шутками, но твоя как-то подзатянулась. Мне собственно монопенисуально, что у тебя там за тараканы в голове. Но ты только что оскорбил меня, сказав, что я сбежал от дуэли. И за это, по всем правилам, я могу размазать тебя тонким слоем по всему кварталу. И это не образ речи.
— Я тебя не боюсь!!! — пафоса в голосе бывшей звезды эстрады хватило бы на заправку десятка гранд-крейсеров класса “Мщение”, — И освобожу мою любимую от власти злобного тролля!
— Как ты меня сейчас назвал? — я искренне хотел разозлиться на придурка и не мог. — Гереста у него часто такое?
— Постоянно, — всхлипнула ученица. — Он мне проходу не даёт! То на дежурстве подкараулит с пучком какой-то травы, а то прямо в участок припрётся. Последний раз притащил новое седло, представляете?! Седло!
— Оно было от Витон-Луи, — обиделся Лапушкин. — Эксклюзивная модель, сделанная на заказ. Но если тебе, звезда моя, оно не нравиться, я сегодня же сожгу его! Пусть это пламя озарит наши сердца и…
— Всё, я больше не могу! — с этими словами Валентин ловко выдернул из-за спины шест, такой же как у меня, телескопический, и ловко разложив его, двинул амбала по голове, вырубив его одним ударом. Тот как раз ничего не видел и не слышал, словно глухарь на току, заворожённый звуками своего голоса. — Прошу прощенья, господа и дамы, но у меня нервы не железные.
— Надо бы этого чудака на ЭМРТЭ отправить, — я задумчиво почесал подбородок, глядя на бессознательную тушку Лапушкина. — Что-то часто его бьют по голове. Ну и просто интересно, есть у него там мозг или так, сплошная кость.
— У него там моча и тараканый в ней плавают, — сварливо, но при этом облегчённо буркнула Гереста. — Учитель, а нельзя его где-нибудь закрыть, хотя бы на недельку-другую. Я не могу больше. В следующий раз если он заявится в участок, я прибью его и меня посадят.
— Кто ж тебя посадит, ты же памятник. — слегка подредактировал я цитату из старого фильма. — Межрасовым и межмировым отношениям разом. А насчёт закрыть… думаю, правительство полиса пойдёт нам навстречу. Отправим его в стационар. Пусть диагностику сделают, полечат, феназипамчик попьёт.
— Горячий и совсем белый, — рассмеялся Валька, вспомнив другое кино, того же времени. — А ты опасный.
— Я мирный. — запротестовал я, доставая ПМК, — если меня не трогать. Иначе прибил бы давно этого придурка. А так наоборот, видишь, о его здоровье забочусь.
— Ну да, ну да, — Валентин кивнул и вдруг изменился в лице. — Кузя, это к тебе.
Но я уже и сам видел затянутую в чёрную одежду девушку, стремительно ворвавшуюся в кафе и подбежав к нашему столику, хлопнувшуюся на колени. Йишик, турчанка, с которой мы дрались во время игровой войны, бывшая рабыня турецкого Эмерита по прозвищу Ифрит. Имеющая невероятное родство с аспектом огня, позволяющее ей уже на уровне Ауктора частично сливаться со стихией, что превращало девушку в очень грозного противника. И возлюбленная Петра который пропал, отправившись искать меня на Эллуриан.
— О великий Паша, позволь этой жалкой рабыне обратиться к тебе с просьбой, — было видно, что Йишик неплохо подтянула разговорный язык, и хоть акцент ещё был довольно сильный, говорила она без переводчиков. — Умоляю, верни Петра-эфенди! Возьми жизнь этой рабыни взамен! Я сильная и могу родить сильных детей для Паши или его слуг. Я буду верной и убью любого на кого укажет твой перст! Только пощади Петра-эфенди! Умоляю!
— Блин, Кузь, я пытался ей объяснить, но она не верит… — начал было Валентин, но я от него отмахнулся, показывая чтобы он умолк.