В Беловежской пуще
Шрифт:
– Честно говоря, ваше предложение для меня так неожиданно...
– Я говорю вам это совершенно серьезно.
– Я сейчас не готов дать вам ответ. Я должен подумать над этим...
– Вы член национал-социалистской партии?
– Нет, но по своим убеждениям я национал-социалист.
– Похвально. Видите ли...
– Эсэсовец, подбирал слова.
– Абвер переживает старческий маразм. Назрела необходимость , "освежить" его состав. Произошло то, что должно было случиться и что вы хорошо знаете. Многие ваши офицеры были только разведчиками, да и то плохими, но не многие из них были преданы фюреру и нашей идее. Это, конечно, к вам не относится.
– И в подтверждение своих слов он театрально замахал руками, - Я хорошо познакомился с вашим прошлым и результатами вашей работы. Я практически знаю о вас все!
– Лайсберг пронзил взглядом Штангера, а тот в свою очередь посмотрел ему прямо в глаза.
– Вы столько лет работаете, хорошо знаете всех офицеров и майора Завелли. Буду с вами откровенен: не все здесь надежные... Отсюда просачиваются важные сведения к врагу... Так что любое ваше замечание об офицерах вашего центра, любая тень подозрения будут для нас... очень ценными. Я думаю, мы понимаем друг друга, герр лейтенант?
Штангер закурил новую сигарету и, скользнув взглядом по начищенным сапогам эсэсовца, его мундиру, знакам различия и лицу, глубоко задумался.
– Я жду ответа, господин Штангер, - торопил его Лайсберг.
– Да-да, именно об этом я сейчас и думаю... Если быть совершенно откровенным, господин Лайсберг, я никогда об этом не думал; Хорошо или плохо я выполнял свои обязанности, но мне никогда не приходило в голову, что кто-то из офицеров мог быть изменником.
– Я вас понимаю. Товарищеская солидарность - дело серьезное, однако офицер разведки должен везде усматривать деятельность врага. И все, с кем я здесь разговаривал, придерживаются такой же точки зрения, как и вы...
– Лайсберг понизил голос и с многозначительным видом поднял палец.
– Вы, как офицер по специальным поручениям, немало могли бы рассказать о Завелли, Фриватте, Хайдене и других...
– Герр гауптштурмфюрер, прошу мне верить, но действительно в этот момент мне не приходит в голову ничего такого, что могло бы вызвать подозрения относительно кого-нибудь из наших офицеров...
Эсэсовец не опускал с него глаз, лицо его помрачнело.
– Если я правильно понял, вы не принимаете моего предложения, процедил он сквозь зубы.
– А если я займусь и повнимательнее изучу некоторые проблемы, вернее, некоторые неясные вопросы, связанные лично с вами?
– Со мной? С интересом все это выслушаю!
– с нескрываемым удивлением ответил Штангер.
– Напрасно вы так самоуверенны, господин Штангер!
– Голос эсэсовца стал твердым и грозным, - Например, дело об убийстве вами лейтенанта Бланке в шифровальной комнате... На мой взгляд, этот вопрос требует более основательного изучения. Даже после двух лет... Дальше... Убийство вами заключенного Михалика. Это все я напоминаю лишь мимоходом, ибо таких не совсем ясных дел, связанных с вашим именем, гораздо больше...
Штангер рассмеялся, с трудом скрывая охватившее волнение. Наклонив голову, он как можно спокойнее произнес!
– Я в вашем распоряжении, герр гауптштурмфюрер.
Лайсберг встал со стула и в свою очередь добавил:
– Вы, надеюсь, понимаете, что о нашей беседе никто не должен знать? У вас будет еще время обо всем подумать. Я рассчитываю на вашу интеллигентность. Когда вы обдумаете мое предложение, приходите ко мне. Вы не будете жалеть об этом. Ручаюсь...
– Я подумаю, господин Лайсберг, Никогда в жизни я не поступал опрометчиво.
Лайсберг на это ничего не ответил. Проводив Штангера до двери, он закрыл ее на ключ.
Ошеломленный услышанным, Штангер шел по коридору, скрипя зубами: "Фашистская свинья, подлец, негодяй и преступник!.. Бланке, Михалик, следствие... Так вот в чем заключается здесь работа этих молодчиков из СС! Ищут подозрительных, собирают компрометирующие материалы против Завелли и других. Вербуют себе союзников... Хорошо, пусть обвиняют друг друга. В таком случае я им помогу, А что, если поступить в разведку СС? Что на это скажет Центр? Надо все обдумать. Спокойно. Или это будет конец моей деятельности, или появятся новые перспективы?.."
Из-за поворота прямо на него выскочил Иорст и с возмущением опросил:
– Штангер, где тебя черти носят? Ищу, звоню, спрашиваю...
– Был на "исповеди" у гауптштурмфюрера Лайсберга...
– Ах так...
– Иорст многозначительно покачай головой.
– Не переживай, я там был уже два раза. И это, видимо, еще не конец.
– А какое у тебя ко мне дело?
– Несколько минут назад звонила инженер Хелен из Кенигсберга. Я не мог тебя найти, а она обязательно хотела с тобой поговорить.
– Что она сказала?
– Просила тебе передать, что она прибудет в Беловеж или сегодня поздно вечером, или завтра утром.
– Спасибо тебе за радостную весть,
Иорст взял его под руку и, оглянувшись до сторонам, многозначительно спросил:
– О чем тебя расспрашивал Лайсберг? Предлагал перейти на службу в разведку СС?
– Что-то в этом роде...
– Шантаж?
– Да.
– В общем, то же самое было и со мной. Они делают все, чтобы любой ценой проникнуть с помощью своих агентов в шифровальную комнату. Что ты решил?
– Еще ничего. А ты?
– От тебя у меня нет секретов. Видимо, все-таки приму их предложение.
– Работать в разведке СС?
– удивился Штангер.
– Да. Работа - как и всякая другая, а я все равно останусь самим собой. А ты еще не надумал?
– Не знаю. У меня сейчас в голове неразбериха, - ушел от ответа Штангер.
– Многие уже на это решились. Подумай. Будем опять вместе, посоветовал Иорст.
– Хорошо. Подумаю. Пока!
– Попрощавшись, Штангер толкнул дверь своей комнаты и в этот момент услышал сигнал тревоги...
Вот уже три дня Никор устраивал засаду при выезде из Беловежа. Каждый из партизан имел перечень регистрационных номеров автомашин, которые предстояло задержать, сделать обыск, а арестованных доставить к Никору. Однако, партизанам не везло. Автомашины проезжали очень часто, но с другими номерами. Правда, - две машины вызвали подозрения, но их сопровождали грузовики с солдатами и нападение на эти автомашины едва ли могло привести к положительным результатам.
В этот день Никор сменил место засады. Он подтянул ее ближе к Беловежу, в заросли пущи, рядом с болотистым ручейком возле шоссе, которое вело в Пружаны. Дозорных он выдвинул далеко вперед от места засады, чтобы они своевременно предупредили, когда рассыпать на шоссе острые треугольные шипы.