В безбрежности

Бальмонт Константин Дмитриевич

НОЧНЫЕ ЦВЕТЫ

В воздухе нежном прозрачного мая Дышит влюбленность живой теплоты: В легких объятьях друг друга сжимая, Дышат и шепчут ночные цветы. Тени какие-то смутно блуждают, Звуки невнятные где-то звенят, В воздухе тают, и вновь возрастают, Льется с цветов упоительный яд. То не жасмин, не фиалки, не розы, То нс застенчивых ландышей цвет, То нс душистый восторг туберозы, — Этим растеньям названия нет. Только влюбленным дано их увидеть, С ними душою весь мир позабыть, Тем, что не могут друг друга обидеть, Тем, что умеют ласкать и любить. Знай же, о, счастье, любовь золотая, Если тебя я забыться молю, Это — дыханье прозрачного Мая, Это — тебя я всем сердцем люблю. Если виденья в душе пролетают, Если ты жаждешь и ждешь Красоты, - Это вблизи где-нибудь расцветают, Где-нибудь дышат — ночные цветы.

КОЛЫБЕЛЬНАЯ ПЕСНЯ

Легкий ветер присмирел, Вечер бледный догорел, С неба звездные огни Говорят тебе: «Усни!» Не страшись перед Судьбой, Я как няня здесь с тобой Я, как няня здесь пою: «Баю-баюшки-баю». Тот, кто знает скорби гнет, Темной ночью отдохнет, Все, что дышит на Земле, Сладко спит в полночной мгле, Дремлют птички и цветы, Отдохни, усни и ты, Я всю ночь здесь пропою: «Баю-баюшки-баю».

«Засветилася лампада…»

Засветилася лампада Пред иконою святой. Мир далекий, мир-громада, Отлетел, как сон пустой. Мы в тиши уединенной. Час, когда колокола Будят воздух полусонный, Час, когда прозрачна мгла. Ласка этой мглы вечерней Убаюкивает взгляд, И уколы жгучих терний Сердце больше не язвят. Помолись в тиши безмолвной Пред иконою святой, Чтобы мир, страданьем полный, Вспыхнул новою мечтой. Помолись со мной, родная, Чтобы жизнь светлей прошла, Чтобы нас стезя земная Вместе к гробу привела. Над пучиной неизвестной Пусть мы склонимся вдвоем, Пусть чудесный гимн небесный Вместе Богу мы споем.

ЛУННЫЙ ЛУЧ

Я лунный луч, я друг влюбленных. Сменив вечернюю зарю, Я ночью ласково горю, Для всех, безумьем озаренных, Полуживых, неутоленных; Для всех тоскующих, влюбленных, Я светом сказочным горю, И о восторгах полусонных Невнятной речью говорю. Мой свет скользит, мой свет змеится, Но я тебе не изменю, Когда отдашься ты огню, Тому огню, что не дымится, Что в тесной комнате томится, И все сильней гореть стремится — Наперекор немому дню. Тебе, в чьем сердце страсть томится; Я никогда не изменю.

«Пред рассветом дремлют воды…»

Пред рассветом дремлют воды, Дремлет сумрак молчаливый, Лик застенчивой Природы Дышит ласкою стыдливой. Но постой — вдали зажгутся, Вспыхнут полосы огня, Воды шумно разольются, И сверкая, и звеня. Так и ты молчишь бесстрастно, Нет в душе твоей порыва, Ты застенчиво-прекрасна, Ты чарующе-стыдлива. Но настанет пробужденье, Новым чувством вспыхнет взгляд, «Возрожденье! Возрожденье!» Струны сердца зазвенят.

ЭЛЬЗИ

Эльзи! Красавица горной Шотландии! Я люблю тебя, Эльзи! Лунный луч проскользнул через высокое окно. Лунный лик потерялся за сетью развесистых елей. Как прекрасен полуночный час! Как прекрасна любовь в тишине полуночи! Эльзи, слушай меня. Я тебе нашепчу мимолетные чувства, Я тебе нашепчу гармоничные думы, Каких ты не знала до этой минуты, вдали от меня, Не знала, когда над тобою шептались, Родимые сосны далекой Шотландии. Не дрожи и нс бойся меня. Моя любовь воздушна, как весеннее облачко, Моя любовь нежна, как колыбельная песня. Эльзи, как случилось, что мы с тобою вдвоем? Здесь, среди Скандинавских скал, Нас ничто не потревожит. Никто не напомнит мне О печальной России, Никто не напомнит тебе О туманной Шотландии. В этот час лунных лучей и лунных мечтаний Мы с тобою похожи на двух бестелесных эльфов, Мы как будто летим все выше и выше, — И нет у меня родины, кроме тебя, И нет у тебя родины, кроме меня. Как странно спутались пряди Твоих золотистых волос, Как странно глядят Твои глубокие и темные глаза! Ты молчишь, как русалка. Но много говорит мне Твое стыдливое молчание. Знойные ласки сказали бы меньше. И зачем нам ласки, Когда мы переполнены счастьем, Когда сквозь окно Для нас горят своими снегами высоты Ронданэ, И смутное эхо Вторит далекому говору Седых водопадов, И угрюмый горный король Своей тяжелой стопою будит уснувшие ели. Я не сжимаю твоей руки в моей руке, Я не целую твоих губ. Но мы с тобою два цветка одной и той же ветви, И наши взоры говорят на таком языке, Который внятен только нашим душам.