В бою обретешь ты право свое (год 1904)
Шрифт:
– Это не моя обязанность, и вообще, я вам не подчиняюсь, вы не мой начальник....
– Не начальник, хорошо.
– я гнусно ухмыльнулся, - Поскольку для нашего дела боец нужен грамотный, а грамотных взять негде, то надо учить тех кто есть. А учить вы отказываетесь.... Сейчас мы пойдем на мостик, доложим вашему командиру, о том кто чей начальник, и пусть Роберт Николаевич сам решает вопрос о вашей профнепригодности.... Надеюсь, вас спишут на берег с занесением в личное дело - не пригоден....
– Э-э...
– боится он своего командира больше чем черта, недаром нас
– Пять минут вам на "подумать" тов... господин поручик...
– о клиент созревает, прямо на глазах. Прекрасно, значит и обстановку в стрессовой ситуации оценит быстро.
– Извините, погорячился, просто как то не привычно. Они же крестьяне, им грамота не нужна, она для них просто вредна, всякие вольнодумские листки читать....
– Грамотного человека труднее обмануть, Владимир Константинович, грамотный человек в жизни устроится лучше, поэтому и всяких левых мыслей будет меньше, да и государству нашему как при всеобщей безграмотности развиваться?
– ну не понимает, блин, упертый какой, а из-под палки нельзя.
– Короче, господин поручик, будьте добры, продумайте программу обучения.
– А можно вне службы обратиться?
– киваю, мол продолжай.
– вот вы часто пытаетесь назвать меня товарищем, я замечал, но обрываете себя, почему?
– Что почему, почему товарищ, или почему обрываю?
– И то и другое.
– Традиция у нас есть, с кем в бою побывал, с кем плечом к плечу супостата одолел, кровь пролил, того называем товарищем, а обрываю, так звание это надо еще заслужить, что бы не только я но и все мои товарищи к вам так обращались.
– А, как первые казаки, ну запорожцы.
Да, только у нас отношение к товарищам, как к боевым братьям, читал раньше на Руси были перуновы дружины, так примерно тоже самое.
– Сам погибай, а товарища выручай? Слышал, я ненароком, как Дик солдат учил.
– Вы правы, Владимир Конст...
– Давайте просто Владимир.
– смотри-ка сблизиться хочет.
– Хорошо, ну а я так Сергей или Серж, в бою откликаюсь на Ника. Ладно, с этим все, давайте продолжим заниматься.
17 марта 1904 года 07-25 по местному времени.
Желтое море 120 миль южнее Порт-Артура.
Павел Павлович Одинцов
Совсем недавно, в этих водах, мы шли на север, прорываясь в Порт-Артур. Теперь наш курс лежит в обратном направлении. И снова за нами корабли, на этот раз боевые крейсера 1-й Тихоокеанской эскадры РИФ. Ночью, когда были вскрыты секретные пакеты, от командиров кораблей не последовало ни одного вопроса. Да и чего спрашивать опытному командиру, когда он получает документ, в котором четко изложена цель и представлен план операции. Наши радары настороженно обшаривают воздух. ГАС чутко вслушивается в глубину. Ведь, зачастую, корабль врага можно быстрее услышать под водой, чем увидеть на радаре. Идем в стороне от привычных трасс, если встретится "собачка" дальнего блокадного дозора, придется утопить ее торпедой. Хотя, в этих водах, "собачек" у японцев осталось только две, еще четыре у вице-адмирала Камимуры, на которого мы собственно и охотимся. Есть еще броненосный "Чиода", соответствующий собачкам по водоизмещению и вооружению, но сильно уступающий им в скорости. Задача этого похода, объединить крейсерские эскадры и, так или
– Павел Павлович, а какова она, жизнь в будущем?
– здрасьте товарищи, полковника на философию потянуло. Хотя почему нет, то текучка заедала, футуршок однако тоже, потом чуть отошел и, вот он - вечный русский вопрос о смысле жизни.
– Понимаете, Александр Петрович, по главному смыслу, жизнь она всегда одна и та же, если конечно не война за эту самую жизнь. Человек он о доме, о семье, о себе самом думает, а какой при этом на дворе год: 1250-й, 1610-й, 1860-й, 1924-й или 2012-й по большому счету разницы нет. У нас уже столько раз все рушилось и возрождалось вновь.
– Интересные даты вы назвали, Павел Павлович, значит, вы считаете свое время возрождением после краха великого государства? А как же мы, Российская Империя, мы не великое государство?
– Великое то великое, Александр Петрович, только вот пятна на солнце, мешают этому самому солнцу светить. При нашей огромной территории и через сто лет большая часть ее лишена нормальных дорог, как шоссейных, так и железных. Страна лишена доступа к большей части своих богатств. И через сто лет, все что мы пользуем в быту мы будем ввозить из-за границы или собирать из заграничных деталей, только сейчас это керосиновые лампы и швейные машинки, а через сто лет это будут телевизоры и айфоны. Даже мысли у "властителей дум" все те же: - "как хорошо бы было, если бы весьма умная нация победила весьма глупую".
– Экий вы... злой, Павел Павлович, и от такого человека может быть польза.
– Ага, - буркнул я, - если дать ему пилу и послать валить лес, под конвоем. Им ведь ради своих идей никого не жалко, чего я их жалеть должен. Тут скоро интеллигентные люди, не Стеньки Разины какие, такие горы трупов наворотят. Я, если будет возможность, всех кадров что тогда отличились, найду и на ноль помножу.
– Хватит об этом, Павел Павлович, лучше скажите, у вас ведь у всех, там остались семьи, родители, жены дети...
– Конечно, остались, странный вопрос, не у всех, конечно. Есть у нас люди, что бегут в море, от одиночества на берегу. Вы думаете, отчего мы с капитаном первого ранга Карпенко гоним события бегом. Пока такой темп, людям задумываться некогда, да и невместно в море устраивать истерики. Вот и позагоняли люди все проблемы вглубь себя, до поры. А стоило зайти в базу, да отпустить команду по кабакам-ресторанам, так все бы и кончилось, рассыпался бы коллектив. Потому я и попросил Степана Осиповича, что бы тот написал отцу Иоанну Кронштадскому, попросил бы благословить кого-нибудь на столь тяжкий подвиг, окормлять наших скептиков-атеистов. После такой катастрофы человек или уверует или морально сгинет. А негожего человека, отец Иоанн, я думаю. нам в корабельные священники не благословит. А это надо сделать скорее, не хочу дожидаться момента, пока у людей в голове начнет срывать болты. Немного разрядило обстановку то, что мы не брошены, что мы нужны, а уж вчерашнее награждение матросов и морских пехотинцев, отличившихся за эти два дня, лично Степаном Осиповичем георгиевскими крестами, подняло боевой дух достаточно высоко. Ведь нашел же время, приехал, несмотря на всю суету, и лично вручил... Эх...