В центре урагана
Шрифт:
— Ни десять, ни пять тысяч я вам заплатить не могу. Потому что у меня с собой вообще денег нет. У меня была просьба принять вас и семью на борт шхуны, которая должна была ждать рядом с Базарным. Раз вы все проблемы решили, то я вернусь на Вольный, найду капитана и сообщу про отказ клиента от эвакуации. Капитан чуть расстроится, потому что хотел подзаработать на дополнительных пассажирах, но ждать вас ни минуты лишней не станет. Я тоже вернусь домой, сообщу серьезным людям о принятом вами решении. И мы разойдемся. Может быть, через год или два вы снова захотите что-то обсуждать. Насколько мне известно, адрес для телеграммы у вас есть. Напишите, кто-нибудь приедет. Если
— Э, зачем так грубо… Вы же должны понимать мое положение. Семья у церкви в заложниках, я обязан кого-то на Тортугу везти, все там показывать. Чуть ошибусь — и головы не сносить.
— Про заложников вы напридумывали. Видимо, местные друзья так дела ведут. Но не буду разубеждать. У меня задача была совсем другая. Принять груз, обеспечить безопасную доставку до места. Если у вас все хорошо и переезд не состоится в ближайшие пару дней, то и беседовать больше не о чем. Я письма доставлю, пусть почитают. Может что-то и захотят выкупить. Но это вы уже будете с другим человеком общаться. Я в эти дебри не лезу.
— Семья в любом случае приедет лишь через три недели, не раньше, — Ахмет мрачно посмотрел на кусок наколотой рыбы, потом положил его обратно на тарелку. — Я готов снизить цену до пяти. Но это мое последнее слово.
Добыв остатки из горшочка, я облизал ложку и сыто откинулся на спинку стула.
— Не уполномочен. Человек маленький, договор был простой. Пятерых на борт взять, в порту сдать, награду получить. Во время пути следить, чтобы за борт ненароком не вывалились. А остальное — это вы уже сами…
Просчитал я его. Ну, насколько смог, конечно. Дерганый, суетливый, привык с турками словесную паутину плести. Тут поулыбаться, здесь пообещать чего-нибудь. Скидку выпросить, залежалый товар спихнуть. И на новом месте в торговлю снова полез. Не свое дело открыть или шхуну взять, нет. Перекупщиком снова пристроился, остатки чужих товаров с наценкой всем предлагает. Скорее всего и обещанная информация будет столь же копеечной. Слухи, сплетни, давно протухшие факты. Это Белый считался птицей другого полета. С него получилось выжать много интересного. Ахмет же был на побегушках и вряд ли полезен станет. Конечно, рубить эту ниточку смысла нет. Вот только он сам и его связи нам нужны прямо сейчас. Потом уже смысла нет с турком хороводы водить. К тому времени, как у него снова проблемы появятся, мы уже Тортугу должны по камушку разобрать. А проблемы точно будут и без нашей помощи. Слишком жуликоват мой собеседник, на пустом месте запросто себе неприятности организует. Тем более, что это Базарный, не турецкая территория. Здесь и своих жуликов с лихвой. Причем народ весь резкий, голову кому проломить — как плюнуть. И не посмотрят, что у тебя какие-то договоренности с местной диаспорой. Был бы серьезным человеком — с охраной бы ездил и нукеров толпу у входа держал. А так…
— Знаете, я должен подумать. Насчет шхуны и прочего… Я напишу людям, которые организовали эту встречу. Может быть позже мне понадобятся ваши услуги.
— Всегда рад помочь. Только решите сразу, что именно вам нужно. Мне второй раз порожняком бегать — радости мало… Всего хорошего.
Достал из кармана мелочь, положил рядом с посудой. Поднялся, сыто отдуваясь, побрел к распахнутой двери. Июнь, жара. Все окна нараспашку, на веранде хоть ветерок обдувает. А внутри гостиницы дышать нечем.
Краем глаза заметил мелькнувшего справа брата Никанора. Он взглядом указал на задний двор. Понятно, просит туда подойти. Это легко. В комнату зайду, мешок с собой прихвачу. Есть у меня мысль к скупщику еще заскочить, легенду поддержать. Может так статься, что еще раз придется под этой личиной в местных краях мелькнуть попозже. Поэтому надо роль до конца доиграть. Хотя шпионские игры — не мое. Совсем не мое.
Прошел мимо стойки, поздоровался кивком с новым портье. Бабки сегодня нет, отдыхает. Вместо нее хмурый парень лет пятнадцати со спутанными волосами. И вышибалы новые, тоже явно по сменам дежурят. Один на любимом диване газету читает, второго в ресторане видел, обедал.
Протопал по коридору, подошел к своему номеру. Притормозил на секунду, погремел биркой на ключе. А дверь-то не заперта. Когда замок закрываешь, прорезь в широкой круглой ручке вертикально стоит. Сейчас же — горизонтально. Выходит, гости у меня. И вряд ли званые.
Раскрыв дверь, встал на пороге. Обычно сразу внутрь комнаты хозяин проходит, но я замер. За мгновение смог оценить и сидевшего на стуле чужака и тень слева. Скорее всего, план у гостей прост. Лопух заходит к себе, сзади его по затылку хорошенько стукают, после чего тело пакуют и вывозят для беседы. Почему я так подумал? А потому что, несмотря на мутное окно, освещения хватало. И я сидевшего на стуле узнал. Когда меня Фома сдал, он рядом с седобородым был. Один из работников Белого. Похоже, в той заварухе выжил. Это седобородого я упокоил, а вот довольную рожу напротив себя больше не видел. Зато сейчас — сидит, ухмыляется.
Только зря он лыбится. Потому что «дерринджер» я достал заранее и первую пулю всадил в стоящего слева от меня. Звук — будто в ладоши хлопнули. Специально проверял — за выстрел просто так и не признаешь, особенно из коридора. Тут же руку развернул и, пока мужик на стуле открывал рот, я вторую пулю всадил. Прямо в лоб. Нарисовал «третий глаз», откуда медленно потекла бурая струйка вниз. А не надо ко мне в гости без спросу ходить, не люблю я это. И реагирую нервно.
Пистолетик в левую руку, правая уже достала из поясной кобуры револьвер. Зашел внутрь, дверь за собой закрыл. Скользнул вбок от шкафа, осторожно приоткрыл створки. Нет, никого нет. Да и ниточку я наверх клал аккуратно. Не знаешь — так и внимание на мусор не обратишь. А мне знак — лазали по чужим захоронкам или нет. Но проверить надо.
Что же я имею? Похоже, меня с братом Никанором кто-то опознал. Хотя — если бы за приватиров или церковных людей приняли, то заявились бы куда большей толпой. Скорее всего — либо на золото польстились, либо кто-то по собственной инициативе захотел от Ахмета чужаков отвадить. Как бы даже не с его подачи.
Стоило мне не доводить до смертоубийства? Нет. Моя фальшивая личина при внимательном осмотре тут же сползет. Поэтому в гости к кому-нибудь я не ходок. А куда я ходок? На побережье. Надо лишь этот вопрос с напарником согласовать. Сейчас же — перезарядил «дерринджер», пристроил обратно в рукав. Свою службу сослужил, теперь если до стрельбы дойдет, другие калибры понадобятся.
Отодвинул фигурный крючок, потянул фрамугу вбок. Аккуратно осмотрелся. Ага, вон брат Никанор стоит. Помахал ему, чуть поближе встал. Увидел, к себе зовет. Жестом спросил — как вокруг? Он так же жестом ответил — все нормально.
Ну и ладно. Рюкзак наружу спустил, затем сам скользнул. Пусть не так широко, как хотелось, но мне достаточно. Окно все же, а не совсем узкая бойница. Протиснулся, рукой себя придержал. Вот и я на улице. Никанор уже рядом, за поводья четырех лошадей ведет:
— Похоже, по нашу душу Никон Большой нарисовался.