В час, когда взойдет луна
Шрифт:
Лучан, обыскавший бессознательного пленника перед тем как упаковать его в китовую сбрую, протянул Игорю обойму, помеченную скотчем. Игорь вылущил один патрон — так и есть, пуля серебряная.
— Смотри, — сказал он. — Вот я беру ее пальцами. Вот сую в рот. У тебя сегодня включатся мозги или нет? Да ты оглянись вокруг вообще. У тебя день на дворе, тупица. То есть, вечер. Но всё-таки светлый.
Пленный сейчас больше всего походил не на кита, а на какое-нибудь ракообразное. Из тех, у кого глаза на ниточках.
— Да, — сказал Игорь, — был я варком, был. А теперь нет, — он подумал, что если рассказать ему про Костю, клиент спятит. — Прошло.
Он закурил, жестом предложил пленнику — тот мотнул мокрой головой.
— Говори, где священник. Или молчи. Пытать я тебя не буду. Убивать тоже не буду — предоставлю это Биллу. Или ты думаешь, он оставит в живых участников охоты на команду Ростбифа?
Клиент дёрнулся…
— Да, да, — сказал Игорь, — ну подумай ты головой. Ну, зачем вы нас целый день по городу гоняете?
Тут он был в корне неправ. Билл группу Хана трогать не собирался. Но вот Киру этот пассаж показался неожиданно убедительным.
— Он не хочет, чтобы вы там что-то увидели. Что? Ты сам не знаешь, да? — Игорь врал. Точнее, он совершенно искренне полагал, что вдохновенно врёт.
— Заложник там, на маяке, — сказал Кир. — С ним парень из нашей группы. Не трогайте его. Если хотите, я с ним поговорю.
— Давай. — Игорь размотал связанные за спиной «кита» плавники и расстегнул молнию, помогая пленнику выпутаться из костюма, после чего протянул Киру его комм, предусмотрительно отцепленный заранее, а потому совершенно сухой.
Кир, закрывая комм собой, набрал номер, нажал вызов.
— Попробуешь включить визор — шею сверну, — ласково сказал Игорь, вкладывая в ухо «ракушку».
— Да? — раздался из динамика голос, при звуках которого оба открыли рот. Голос Билла. — Кир, чего ты хотел?
— Мне… нужен был Рысь, — Кир провел языком по губам.
— Я случайно прихватил его комм с собой. Скоро я его увижу, что ему передать?
— Что он опять таблетки забыл, — вздохнул Кир. Вздох был настоящий. Таблетки, видимо, тоже, потому что Билл на том конце фыркнул и сказал.
— Растяпа. Я ему напомню.
Кир захлопнул крышку комма.
— Так, — снова сказал Игорь, и снова по-русски. Его опять поняли по-датски, но на этот раз благодарность была вполне уместной. — Теперь мне нужно поговорить с начальством.
Он набрал Энея.
— Костя на маяке на Прёвестен. Вы где?
— В аэропорту. В записке было сказано, чтобы мы шли в стол находок и попросили пакет, утерянный Джоном МакКлейном. Знаешь, что было в пакете?
— Настольный футбол?
— Точно. И надпись — Иддреттспаркен. Игорь, что сделал герой фильма, что его там не пристрелили?
— Извини, не помню. Кажется, туда пришел не тот, кого там хотели пристрелить. Учитывая, что Биллу все равно, кого из нас он подстрелит…
— Я понял. Мы идем на маяк, предлагать обмен.
— Нет! Нет… Двигайте на стадион, попытайтесь выйти прямо на Хана. Парень на маяке без связи, может выйти путаница и стрельба. Пока мы не подойдем с… — как тебя? — повернулся он к бывшему пленнику.
— А?
— Имя? Псевдо у тебя какое?
— Кир.
— Пока мы не подойдем с Киром — ничего не делайте!
Игорь не сказал «если повезёт — обойдемся без стрельбы». Потому что могло и не повезти.
Или совсем не повезти. В голове что-то очень назойливо жужжало, но времени разбираться с этим ж-ж не было.
Любопытство убило кошку. Оно способно убить и рысь — которая всего лишь очень большая кошка — но Рысь об этой народной мудрости забыл и позволил любопытству взять над собой верх.
— Парень, ты в самом деле веришь, что эти кусочки хлеба — твой Бог?
Костя прикрыл глаза. Из каморки сторожа внизу его перетащили в какое-то подсобное помещение, где возле стены торчал сварной стеллаж, а на пол был брошен спальник, и обращались с ним, в общем, хорошо, даже руки сковали спереди и дали поесть — шоколадный батончик с минералкой. И вот сейчас рыжий парень смотрел на него как на дикаря мумбо-юмбо, который серьезно молится раскрашенному столбу.
— Ты извини, что я тебе в глаз дал, — сказал Костя вместо ответа.
— Да ничего страшного. Я ж тебя тоже не пивом поил.
— Мне минералка сейчас даже больше в жилу. Да, верю.
— А почему? Ну не можешь же ты считать, что вот это — бог… Это же просто хлеб.
Костя вздохнул.
— Ну а мы с тобой просто мясо, да? Посмотри на себя. Ты ходишь, говоришь, ешь, мыслишь, любишь кого-то… Если ты умрешь — все это закончится, остается только мясо, и то скоро протухнет. Но ты готов умереть ради… не знаю, ради чего ты пошел в боевики. Значит там, про себя, ты это что-то ценишь выше, чем себя. Его нельзя ни увидеть, ни потрогать — но оно больше тебя, раз ты оценил это выше. Значит, и в нас большее помещается в меньшее. Вот почему я хоть и удивляюсь — но верю.
— А зачем это Биллу?
— Потому что варки тоже в это верят. И очень боятся. И я точно знаю, что боятся не зря. Понимаешь, нас здесь действительно больше чем двое.
Рысь незаметно для себя сполз со стола, на котором сидел, и начал описывать восьмерки по комнате. С одной стороны, парень явно бредил. С другой стороны, Билл хотел живым именно его и, кажется, именно из-за этого бреда — а иначе зачем бы ему русский переводчик.
Если Биллу требовался язык или заложник — можно было бы прихватить тех, с кем можно общаться напрямую… К прихотям Билла в боевой относились серьезно — он редко делал что-то без уважительной причины.
— Извини, — сказал Костя, по-своему расшифровав его ходьбу. — Из меня сейчас богослов, как из собачьего хвоста веник. Я думаю о том, что едва солнышко сядет — хорошие ребята из-за меня начнут друг друга крошить, а кто не погибнет в драке — того добьют варки. Молюсь потихонечку, как бы Бог меня вразумил, чтобы этого не допустить — а в голову ничего не приходит.
— Стой. Солнце тут причем?
— Ну, днем же варки спят. Ты что, серьезно думаешь, что вашу команду выдернули только потому, что считали вас круче ростбифовских и касперовских ребят? Нет. Вы нужны пасти и сдерживать Энея до ночи. Пока в драку не вступят они.