В человеческих джунглях

Кин Дей

Очарованный теплом и тишиной ночи, он направился по дорожке, ведущей на лужайку, где находился домик Лакосты.

Он с облегчением удостоверился, что рядом не было никакой машины. Он совершенно напрасно беспокоился о Рите. Темнота была совершенной. Рыжая девушка погасила свою лампу: все вокруг дышало спокойствием.

Было слышно лишь храпение Лакосты да крики сов и филинов, жужжание насекомых и отдаленный шум насосов на нефтяных промыслах, извлекающих нефтяной дождь, который в мечтах Латура должен был обогатить его. Действительно,

фортуна очень капризная особа. Если ему удастся договориться с Ольгой, удастся убедить ее, что жизнь вдвоем может быть очень приятной, что все еще может наладиться. Всякий брак должен опираться на взаимное доверие и привязанность, и если Ольга смотрит на вещи также, то у них все будет о'кей!

Латур стал вычислять, сколько времени тому назад он отвез Лакосту в его домик. Старый мошенник совсем окосел между восемью и девятью часами. А сейчас было больше двух часов. Прошло более пяти часов – срок отсрочки, которую контора шерифа давала пьяницам за рулем до уплаты соответствующего штрафа. Теперь, когда он отказался от авантюры с Ритой, Латур мог поговорить с Лакостой в любое время. И чем раньше, тем лучше. Если старый шарлатан достаточно протрезвел, чтобы поговорить, Латуру не придется снова проделывать этот путь завтра утром.

Он снова стал размышлять. Лакоста находился у себя, когда дважды раздался выстрел. Немного позже Рите показалось, что она слышала, как он с кем-то разговаривал. Несколько минут спустя она услышала, как проехала другая машина. Лужайка находилась по крайней мере в двухстах метрах от зарослей тростника. Было весьма вероятно, что Лакоста видел этого человека, который стрелял, и говорил с ним, принимая его за охотника, забавляющегося в этой заброшенной местности.

Чем больше думал Латур, тем более вероятным ему казалось, что Лакоста видел того, кто стрелял.

Оставляя за собой след от дымящейся сигары, он прошел по тропинке, заросшей корнями, подошел к домику и тихонько постучал по металлической кровле. Он тихим голосом позвал:

– Рита!

Никакого ответа. Латур приложил руку ко лбу и попытался заглянуть внутрь домика. Он ничего не увидел. Он включил свой фонарь.

Молодая девушка спала совершенно обнаженная на кушетке. Вид этого обнаженного тела оставил Латура совершенно спокойным. Он выключил фонарь и постучал еще раз.

– Рита!

Он услышал, как заскрипела пружина, когда она поднялась.

Она закричала сонным голосом:

– Кто там?

– Это Энди Латур. Откройте и дайте мне войти.

Он заметил неясное белое пятно внутри, вероятно, молодая девушка встала.

– Но я считала, – воскликнула она уже не таким сонным голосом, – что вы вернетесь только утром. Вы сказали... – Латур потерял терпение. Он хотел говорить с Лакостой, а потом вернуться и поговорить с Ольгой, чтобы узнать, наконец, правду, в каких же она отношениях с ним.

– Неважно то, что я говорил, – сухо оборвал он ее. Он перестал стучать, а стал напирать на

дверь, отчего старый домик весь задрожал. – Откройте эту дверь и дайте мне войти.

Послышались скрипы других пружин в глубине домика, старый Лакоста стал ругаться:

– Проклятье, что там происходит снаружи? Что там за сволочь? Проклятое отродье дьявола!

Латур открыл рот, чтобы ответить ему, когда внезапно потерял голос. Страшная боль ослепила его и совершенно парализовала.

Удар, который обрушился на него, шел откуда-то сзади. Страшный удар, обрушившийся на него, не лишил его сознания, но он совершенно не был в состоянии сказать хотя бы слово.

Сигара выпала из его инертных губ и покатилась по траве. Потом дубина снова обрушилась на него, ему показалось, что он летит с Ольгой куда-то вниз... После этого, не издав ни звука, он повалился на сырую землю. Сигара, перед тем, как погаснуть, обожгла ему щеку.

И Латур без сознания, безжизненной массой остался лежать плашмя на животе посередине травы, перед самой платформой фургона.

Глава 8

Он снова почувствовал, что куда-то летит. Влажные губы Ольги прижались к его губам и все время повторяли непонятные русские слова.

– Когда мы долетим до низа, – сказал он, – мы умрем.

Умереть таким образом было приятно, хотя мысль о смерти немного опечалила его. Ольга и он потеряли столько возможностей, которыми они должны были воспользоваться!

Но Латуру хотелось, чтобы она перестала целовать его, чтобы он смог обрести нормальное же дыхание. Потом он перестал ощущать неопределенный вкус каучука на губах, и, открыв глаза, он обнаружил, что сидит на стуле с прямой спинкой в кабинете шерифа Велича, посредине знакомых, но суровых и нахмуренных лиц.

Джек Пренгл наблюдал за уровнем на аппарате-показателе опьянения.

– Во всяком случае, мы знаем определенную вещь. Вся эта история с опьянением – простой вымысел. Почти все виски на его одежде.

У Латура губы были как деревянные. Он никак не мог выговорить ни слова.

– Что здесь происходит? – наконец удалось выговорить ему.

Том Мулен с толстым покрасневшим лицом и мокрым от пота, подтянул к себе стул и сел верхом на него около Латура.

– А ты этого не знаешь?

– Нет, – искренне удивился Латур. – Последнее, что я помню, это то, что я постучал в дверь домика Джека Лакосты.

Шериф Велич стоял позади Мулена. Старый человек провел пальцами по своим редким волосам.

– Ну, хоть в этом он сознается, – проговорил он голосом человека, который собирается заплакать. – Не будет никакой возможности замять это?

Мулен бросил на него короткий взгляд.

– Каким образом? Сирена санитарной машины... ведь все ее слышали! Весь город в курсе дела, а завтра – это будет вся Луизиана! Не говоря уж о том, что газеты всех Штатов разнесут это повсюду!