В черной пасти фиорда
Шрифт:
— Прощай, наш юный друг, не знавший страха! Война продолжалась. Плечом к плечу с рабочими наш экипаж, пополненный матросами и старшинами (больные оставались в госпитале), ремонтировал корабль. Командиром БЧ-2–3 теперь был назначен лейтенант Апрелков, а на его место прибыл лейтенант Васильев.
Стало известно: командующий флотом от имени Президиума Верховного Совета СССР наградил орденом Красного Знамени старшего лейтенанта Шапаренко, мичмана Пухова, старшин Острянко, Доможирского и Чижевского, курсанта Портнова, матросов Бабошина, Никаншина, Крошкина, Хоботова, Фомина и Матвейчука.
После глубоководных испытаний подводная лодка была приведена в боевую готовность. Вскоре мы снова вышли в море.
В черной пасти фиорда
Поднимаю перископ, осматриваюсь. Перед нами Порсангер-фиорд — один из самых больших заливов на севере Норвегии, он тянется в южном направлении на 60 с лишним миль (111 км). Слева от нас виднеется заснеженная горная цепь; обрываясь в море, она образует восточный входной мыс Сверхольтклуббен. Справа — остров Магерё, ограничивающий залив с запада. Известный уже читателю мыс Нордкап находится на северной стороне этого острова.
Короткий зимний день медленно угасал. Да, по существу, его и не было — мы находимся за 71-й параллелью, где солнце в это время года не всходит, а утренние сумерки незаметно сливаются с вечерними.
Наша лодка покинула базу во второй половине декабря 1943 года и, вот уже второй день после перехода, маневрирует перед заливом. Мы тщательно изучаем систему противолодочной обороны противника: определяем курсы его дозорных кораблей, наблюдаем за полетами самолетов, уточняем место береговых постов наблюдения и артиллерийских батарей. Все это необходимо для выполнения основного задания: нам предстоит прорваться в фиорд и поставить там мины. Командир БЧ-1–4 Башкинов наносит на карту данные моих наблюдений, которые я передаю ему из рубки.
Мы идем самым малым ходом. В центральном посту не слышно даже вращения винтов своей же лодки. В отсеках тишина. Как будто мы выполняем зачетное упражнение в мирное время. Такое спокойствие, однако, обманчиво. Обстановка может в одно мгновение измениться. Стоит дозорному кораблю, за которым я внимательно слежу, обнаружить нас — и все пойдет по-иному.
На доразведку обычно уходит день-два, в зависимости от обстановки. Еще до похода нам было известно расположение минных полей, а также подводной гидроакустической станции противника. Теперь мы установили метод действия самолетов и дозорных кораблей и их курсы, галсы. Пора приступать к выполнению задания.
Беру контрольные пеленги и в последний раз вглядываюсь в лежащий перед нами фиорд. Вход в него на фоне чернеющей дали представляется пастью огромного чудовища. Но завтра мы проникнем через нее в военно-морскую базу гитлеровцев. Я твердо убежден: никто из нашего экипажа не дрогнет, не потеряет самообладания.
Опустив перископ, перехожу в центральный пост, направляюсь к Башкинову. Сюда же подходят старший помощник Новожилов и старший инженер-механик Горчаков. Объявляю им решение: завтра прорываемся в фиорд, а сейчас отходим в море на зарядку аккумуляторной батареи.
Ранним утром, в темноте, лодка подходит к Порсангер-фиорду. Выждав подходящий момент,
Время тянется томительно долго. Двигаемся самым малым ходом, экономя электроэнергию. Да и меньше шума: надо строжайше соблюдать скрытность. Объявлять боевую тревогу нет смысла: выполнение задачи займет почти сутки. Вахта сменяет вахту. Прием пищи также происходит по расписанию. В отсеках, на первый взгляд, обычная рабочая обстановка. Но люди насторожены, готовы к любой случайности. В фиорде то и дело появляются мотоботы, буксиры, небольшие почтово-пассажирские суда — пакетботы. А когда эти мелкие суда проходят над нами, лодка уходит на глубину.
Вот и полдень.
— Прослушать горизонт!
— Двадцать градусов справа по носу шум винтов мотобота! Дистанция тридцать пять — сорок кабельтовых, остальной горизонт чист! — докладывает старшина 2-й статьи Петр Фуртас.
— Всплывать на перископную глубину!
Несколько ступенек вверх по трапу — и я в боевой рубке.
В фиорде довольно пустынно. Дозорного корабля уже не видно. Справа, под западным берегом, стуча движком, тащится рыболовный бот.
Мы находимся на траверзе пролива, отделяющего остров Магерё от материка. Здесь бывал экипаж подводной лодки «Л-22» во главе с капитаном 3 ранга В. Д. Афониным. Дальше в залив не проникала ни одна наша лодка, а нам предстоит еще долгий путь.
Замечаю противолодочный самолет, летящий на низкой высоте. Вот-вот он будет над нами, и я опускаю перископ.
— Погружаться на глубину пятьдесят метров!
Так проходит весь день. Темнеет, перископом пользоваться невозможно, и мы идем по счислению.
Сижу на разножке, обтянутой парусиной, и прислушиваюсь к учащенному дыханию людей. Кислорода не хватает. Одуряющая углекислота вызывает в голове ощущение тяжести и тупой боли, в ушах слышится звон. Движения становятся замедленными.
Оглядываю окружающих: давно знакомые, родные лица. Своим видом они стараются показать, что все нормально. Меня всегда восхищает выдержка экипажа. Ведь люди знают, что мы находимся теперь в логове гитлеровцев, до моря далеко…
Впервые в походе матрос Петренков. Когда он пришел на лодку, я поговорил с ним. Оказалось, что он не знал обстановки, в которой ведется подводная война. В его представлении с выходом в море подводная лодка беспрерывно ведет бой, в ней стоит страшный грохот, кругом рвутся бомби, в пробитый корпус поступает вода и матросы своими толами закрывают пробоины. Я постарался доказать ошибочность такого рода взглядов.
И вот Петренков стоит в двух шагах от меня. Неподвижное лицо, покрытое мелкими бусинками пота, показывает, с каким трудом матросу удается сдерживать свое внутреннее волнение. Нет, он не трусит, напротив — рвется в бой, но ему не по себе от гнетущей тишины, от тяжелого, спертого воздуха, от той обстановки, которую он не ожидал встретить. В его глазах светится решимость бить врага, но не так. Ему хотелось строчить из автомата, бросать гранаты… Иначе говоря, он чувствовал потребность в физической нагрузке, а ее теперь не было.