В четыре утра
Шрифт:
– Можете предъявить счет английскому королю! - запальчиво крикнул Нэпир.
– В этом нет надобности, - тем же учтивым тоном продолжал председатель. - Балтийский флот сам полностью рассчитался с вами и за "Память Азова", и за погибшего "Олега".
При этом он остро взглянул на смутившегося Нэпира.
– Разрешите напомнить список потерь королевского флота? Корабль его величества, легкий крейсер "Кассандра" подорвался на нашей мине. Корабль его величества "Кюрассо", тоже крейсер, может быть вычеркнут из списков английского флота, так как покоится на дне Балтийского моря. Там же, на дне Балтики,
Д" i а, список немалый! - кивнул англичанин.
– Теперь будьте добры ответить еще на один вопрос. Кто помогал вам? По имеющимся у нас сведениям, в английском флоте служит изменник из числа бывших офицеров русского императорского флота, перебежавший в стан врагов.
Нэпир надменно вскинул голову.
– В Териоках, в яхт-клубе, который любезно предоставил гавань для размещения катеров СМВ, я видел каких-то посторонних личностей. Возможно, бывших русских офицеров. Но у меня не было ни желания, ни необходимости с ними знакомиться. Смею вас уверить, что британский офицер флота в море не нуждается в проводниках и помощниках.
– Мы еще вернемся к этому вопросу, - спокойно пообещал председатель.
Вход к особоуполномоченному был через двор, по старинной лестнице, строенной невесть при каком царе. Пахло кошками, казармой, сыростью. Внизу бесстрастный часовой наколол пропуска Федяшина и Яниса на штык, мотнул подбородком: - Проходите...
В коридоре второго этажа было пустынно и тихо. Не шмыгали из двери в дверь штабные, ниоткуда не доносилась трескотня пишмашинок. Даже телефонные звонки не терзали уши и нервы ожидающих. В приемной сидела пожилая женщина, что-то читала. На вопрос, можно ли к особоуполномоченному, просто сказала: Пожалуйста, он вас ждет.
Внешность у особоуполномоченного была весьма обычная. Похож на студента, давно не стрижен, в очках. При входе обоих военкомов он встал из-за стола, сам принес стул. Перед столом стоял только один стул, для одного посетителя.
– Спирин-Вышеславцев, - представился он. - Садитесь, товарищи... Курите, я тоже курящий.
Федяшин увидел на столе свой рапорт, поданный в Политотдел. Рапорт был вшит в папку с делом. Так, значит, на него уже заведено официальное дело. Сразу стало как-то тоскливо и одиноко.
С того памятного утра, после английского налета, когда Ведерников, арестовав, да еще с приставлением часового, Глинского, сошел на берег, о командире "Гориславы" не было ни слуху ни духу. Будто был человек и растворился, не оставив о себе никаких напоминаний, кроме имущества в каюте. Поначалу думали - задержался в штабе или у приятелей, искали... Моторный бот береговой охраны обшарил все места для купанья и уголки, где военморы в подпитии чаще всего имели обыкновение тонуть, но ничего не обнаружили. И тогда приказом было объявлено, что с такого-то числа военспец Ведерников позорно дезертировал, покинув на произвол вверенный ему боевой корабль.
Такого, чтобы командиры судов дезертировали, по крайней мере после "ледового похода", не бывало. Всполошились все инстанции до комфлота включительно.
– Товарищи, - сказал особоуполномоченный. Голос у него был глубокий, красивого тембра, мужественный. -
Федяшин в который уже раз начал рассказывать. Особоуполномоченный перебил: - А что вы скажете, товарищи моряки, правильно действовал Ведерников или допустил какое-нибудь там отклонение?
– По-моему, правильно, - категорически сказал Янис. Федяшин поколебался.
– Да понимаете, тогда как-то я не сообразил, безобидная уж очень лодчонка. Конечно, Ведерников был прав, какая ни есть, а ей в наших водах делать нечего.
– Очень хорошо! - обрадовался чекист. - Вопрос проясняется. Значит, Ведерников умница, решительный мужик, и дезертировать ему, по-моему, не было никакого резона. А вы как думаете?
– Так я же и говорю, - вскинулся Федяшин, - я ставлю вопрос в штабе: почему дезертир? Почему обязательно дезертир? Может, с ним какое несчастье, может, убили или изувечили?! А они все одно: человек не иголка, пропасть не может. Если б убили, нашли бы труп.
– Та-ак... - протянул уполномоченный. - А говорят, у тебя, товарищ Федяшин, с командиром бывали контры?
– Ну, бывали... Вот тогда, из-за этой моторки, и в другие разы бывали. Но "вообще-то, - твердо сказал Федяшин, - побольше б таких командиров. Молодой, а знающий. И команда его уважает.
– Ну, а что ты думаешь о Глинском? - спросил уполномоченный.
Федяшин вздохнул.
– Так что о нем скажешь? Парнишка молодой, ни с какой стороны себя проявить не сумел. Так себе, ни рыба ни мясо. Уполномоченный блеснул очками.
– За что ж его командир арестовал?
– Говорит - ни за что. За то, что самовольно на берег рванул, поглядеть на англичан. Да что-то на Ведерникова не похоже. Ведь часового приставил. Однако существует мнение, что раз Ведерников дезертировал, значит, веры ему быть не может, стало быть, и арестовал зря.
Уполномоченный как-то странно хмыкнул.
– Да-с... дела-с... - сказал он раздумчиво. - Странные дела. Существует мнение... Ох, ребята, слишком много этих "существующих мнений". Значит, существует мнение, что этот Ведерников дезертировал, хотя с какой стати ему дезертировать, непонятно. Существует второе мнение - что весь Кронштадт опутан сетями офицерского заговора. Нет ни одного спеца, достойного доверия. Если встать на эту точку зрения, то непонятно, почему здесь сидим мы, а не англичане? Между прочим, знаешь, что выяснилось? - Уполномоченный, прищурившись, взглянул на Яниса. - Выяснилось, что некоторые члены аварийной комиссии на "Олеге" не исключали возможности торпедирования крейсера. Но почему это мнение не отражено, еще выясняется. Кто-то кому-то не давал карт расположения минных полей, кто-то слишком энергично отстаивал свою точку зрения и так далее... А может быть, какие-то документы просто исчезли.
Янис удивленно пожал плечами.
– Ничего не понимаю. Ведь смотрели в штабе акты аварийной комиссии. Там речь идет о том, что корабль напоролся на мину.
– Вероятно, напоролся на мину, - подчеркнул уполномоченный. - Вот в этом "вероятно" вся суть. Товарищи, вызвал я вас сюда не только для того, чтобы познакомиться. Хочу вас помаленьку использовать. Скажи мне, товарищ Янис, ты английский язык окончательно забыл?
– Английский? Нет, не забыл. Только, по правде говоря, я его никогда как следует не знал.