В чужом клане
Шрифт:
Я не знал, как долго длился призыв, время будто потеряло смысл, все в мире будто потеряло смысл, все, кроме этого звука. Потом я увидел, как далеко в море вода закипела белым бурунным следом, и в песню сирен вплелись нотки радостного ожидания. Чем ближе след оказывался к берегу, тем больше радость вытесняла печаль. А потом из воды вылетели щупальца — многочисленные, каждое длиной с мертвую тушу, лежащую на берегу, обхватили ее и потащили в воду. Песня поднялась в крещендо, торжествуя, а потом начала медленно стихать по мере того, как
Корни Башни лежали на песке, и только слабое подергивание их кончиков выдавало, что принадлежат они живому существу. Сирены, дождавшись, когда щупальца неведомого морского монстра полностью скроются из вида, тоже кинулись к воде, прыгая в нее и на глазах меняясь, вновь обретая свои змеиные хвосты, плавники, чешую.
Корни Башни зашевелились, но как-то бесцельно, будто она еще не до конца пробудилась ото сна или же не до конца вышла из ступора. Зашевелились, качнулись в воздухе, будто ища добычу, которой здесь больше не было.
Песня сирен уже стихла, но сами они еще не уплыли в море, плескались в прибрежных волнах, поглядывая на корни Башни. Вот одна из них выпрыгнула из воды, извернулась в воздухе, будто выписывая раздвоенным хвостом какой-то знак, и громко насмешливо застрекотала. Башня очнулась окончательно, корни заметались по берегу, ища, чем бы бросить в насмешницу, но не нашли ничего, кроме песка. Еще несколько сирен так же выпрыгнули из воды, стрекоча, визжа, посвистывая, а потом всей группой поплыли прочь, вслед за удаляющимся белым буруном.
Противные, мерзкие сирены! — взвыла Башня. — Украли мой ужин! И обед, и завтрак тоже! Никакого уважения к корням! Никакого!
Я мысленно встряхнулся — песня, хотя стихшая, будто продолжала звучать у меня где-то внутри — и заставил себя заговорить:
Что за существо забрало тушу?
А, это… — протянула Башня. — Это кракен. Он еще мелкий, глупый, поэтому позволяет сиренам собой командовать.
Мелкий?!
Я вспомнил его щупальца, каждое длиной больше сотни шагов. Если такая тварь считалась недорослем, то насколько же велика будет взрослая особь? Потом в памяти всплыло воспоминание об императорском торговом флоте, о котором я читал в газете. Как люди решались выходить в море, в котором водилось такое? Или настолько рассчитывали на свою магию?
Так, ладно, пока что это было неважно. Я проверил то, что хотел, и даже стал свидетелем тому, чему не планировал становиться.
Я приглядываю за тобой, — сказал я Башне. — Не забывай.
Я помню, помню! — запричитала та. — Ловушки не устраиваю, людей не ловлю, не ем! Может уберешь меч, а?
Я на это лишь хмыкнул, и Башня жалобно вздохнула.
Вернуться назад, в свое тело, получилось даже быстрее, чем прежде добраться до Башни. Как она это назвала? Проекция сознания? Надо будет запомнить.
Я открыл глаза — в комнате ничего не изменилось, разве что свеча прогорела на половину. Отлично. Хватит с меня на сегодня новых впечатлений!
Однако, когда я лег спать, далекие отголоски песни сирен вновь зазвучали у меня в голове, то грустные, то торжествующие, то зовущие куда-то.
Глава 21
В архиве Кастиана не оказалось.
Я настолько привык видеть его там каждый день, что на мгновение застыл, растерянно глядя на пустой стол, и только потом вспомнил вчерашнее обещание Аманы отправить бывшего принца куда-нибудь подальше, где он не попадется на глаза императорскому советнику.
Вздохнув, я взял у архивиста сегодняшнюю газету и устроился на своем привычном месте, также привычно проглядывая все заголовки и прочитывая то, что показалось хоть отдаленно интересным. А потом мой взгляд прикипел к крупной черной рамке на странице светских новостей.
Сегодня ночью, в результате тяжелой болезни, дана Инджи, глава клана Энхард, скончалась. Приносим наши искренние соболезнования…
Я разжал пальцы, и газета упала на стол.
Последний человек, который мог подтвердить мое право на благородное имя и титул, умер. Или, вероятнее всего, был убит медленным ядом или демоническим проклятием. Человек, который, возможно, вырастил меня с раннего детства.
Я поднялся, подошел к окну и долго смотрел на яркую зелень ухоженного парка и замковые стены за ним, пытаясь представить, как выглядит замок Старшей Семьи Энхард, его окрестности, корневые земли…
Надежда на возвращение в свой клан, и прежде слабая, почти полностью исчезла.
Аману я смог найти лишь с некоторым трудом. Слуги видели ее то здесь, то там, но каждый раз я немного опаздывал, и в конце концов последний спрошенный человек направил меня к ее личным покоям.
Стражники запустили меня в башню Старшей Семьи без вопросов, но один из них молча проводил меня до нужных дверей и остановился в нескольких шагах, явно собираясь ждать, пока я не закончу разговор и не выйду, чтобы также вывести меня обратно.
На мой стук дверь открыла служанка и опять же, ни о чем не спрашивая, позволила мне войти.
— Дана, ваш гость, — сообщила она хозяйке и после разрешения той провела меня в кабинет.
Комната напоминала кабинет Хеймеса — просторная, с такими же рунами от подслушивания на стенах, сейчас неактивными, с удобной мебелью и большим столом, стоя рядом с которым Амана раскладывала что-то по коробкам. Подойдя ближе, я понял, что это «что-то» было белыми нихарнами.