В чужом ряду. Первый этап. Чертова дюжина
Шрифт:
Крупенков вздрогнул. Никто на Колыме не знал его боевого прошлого. Запойный рыбак, доброволец. За четыре года ни разу не обратился за медицинской помощью, чтобы его ран никто не видел. Смерти он не боялся, он ее ждал и во врачах не нуждался. Плохо маскировался бывший морской волк, развернули его, как лист бумаги, в считанные секунды.
— Вопросы есть, Крупенков?
— Кто же мне катера свои отдаст?
— Своего здесь нет ничего и ни у кого. Жизнь, и та казенная. Колыма принадлежит мне со всеми ее потрохами. Дайте боцману двух автоматчиков. Может, голос прорежется, здесь боцманская дудка не поможет. Курносова
Не было печали, черти накачали. А во всем виноват этот проклятый «Летучий Голландец». Кому нужна забытая Богом посудина?
Мало кто из присутствующих догадывался о задумке генерала. Лишь молчаливый свидетель — Тагато Тосиро — понимал больше других, но его присутствия никто не замечал. Одни люди с собаками гуляют, а генерал с медведем или япошкой. Правда, без ошейника. И зачем только Белограй таскал за собой косоглазого… Знал зачем. И знал, что Тосиро поймет больше остальных. Пока его дело молчать, время вопросов еще не пришло.
9.
Начальник личной охраны генерала, а по совместительству комендант ОЛП майор Мустафин Ренат Рафикович по прозвищу Абрек докладывал своему начальнику:
— Самолет вылетел. Сорокин доложил, что связь с капитаном первого ранга Кузиным состоялась, и он лично встретит лейтенанта Масоху на аэродроме. Сорокин проводит совещание с силовиками в своей магаданской конторе. О результатах доложит лично вам. К острову Недоразумения отправлено три парома со строительным десантом под личным контролем полковника Челданова. Зеки Кравченко и Курносое размещены и всем обеспечены. За ними ведется наружное наблюдение. Пьянствуют, но не буянят. Им выделен ящик вина.
— Пусть расслабятся.
— Боцман Крупенков осматривает суда в порту, к ханке не притрагивается. Зашевелился дед.
— Пользу свою ощутил. Дай человеку настоящее дело, он к стакану не потянется. Не все же, как ты, мусульманин, Абрек, русскую душу только водярой утолишь. Ладно, сегодня и нам можно. Зови Гаврюху, пусть строганины наготовит и Тосиро вызови, тоскует, поди, в своей клетке, как Добрыня..
Стол не отличался большим разнообразием, а строганину даже японец любил, с горчичным острым соусом. Они на островах кроме рыбы и риса ни к чему не приучены. Тосиро стоял, вытянувшись в струнку, генерал не торопился его усаживать.
— Скажи мне, Тосиро, понравился тебе корабль?
— Красивый корабль, Кузьмич-сан.
— Врешь. Твои корабли быстроходней были.
— Я воевал на суше, Кузьмич-сан.
— Не хочешь быть со мной откровенным, солдат? А зачем он мне, ты знаешь?
— К походу готовите, это я слышал.
— И что думаешь?
— Теряюсь в догадках.
— Опять врешь, солдат. Мыслить ты умеешь по-генеральски, не раз убеждался в этом. Плохо следишь за собой, Тосиро. Правильные выводы делаешь из
— Только слепец не видит того, что лежит перед ним.
— У меня для тебя дурные новости, Тосиро. По радио об этом еще не говорили, плохо работает американская разведка. В Хабаровск под конвоем доставлены бывший главнокомандующий Квантунской армии генерал Ямадо Отозоо, начальник санитарного управления генерал-лейтенант Кадзицука Рюдзи, начальник ветеринарной службы генерал-лейтенант Такахаси Такацу и еще девять высоких чинов. Всех ждет военный трибунал. Суд будет открытым, и мы с тобой сможем следить за процессом по радио.
На лице японца не дрогнул ни один мускул, но его немного качнуло, и генерал это заметил.
— Они военные преступники, Тосиро. Их разоблачили. Помимо военных преступлений вскрыты планы по созданию бактериологического оружия, испытания которого проходили на территории Китая в спецлагерях и лабораториях. Создавались команды для его применения: заражения населения, скота, посевов, водоемов. Оно уже использовалось против советских и монгольских войск в период боев на реке Халхин-Гол в 39-м. Главное направление удара готовилось против Советского Союза. Имеются неопровержимые факты, и их вина будет доказана. Суд начнется 25 декабря, ждать осталось недолго.
Японец держался, как мог, но Белограй видел, чего ему это стоило. Выдержав паузу, он приказал:
— Можете сесть, Тагато Тосиро.
И тот не сел, а рухнул на стул. Белограй дал ему время прийти в себя.
— Что им грозит? — тихо спросил пленный.
— Наш суд гуманен, мы победители. К расстрелу вряд ли приговорят. Пойдут они гуськом по этапу, но об освобождении им не следует мечтать. Через пару лет о них забудут.
— Ямадо Отозоо — герой и патриот. В Японии его имя не будет забыто.
— Ты тоже на своего главнокомандующего молился?
— Я солдат. Это мой долг.
— А ведь ты был против войны с Союзом.
— Никто ее не хотел.
— Оно и понятно. Вести бои на два фронта? Даже Германия такой нагрузки не выдержала.
— Могли бы избежать войны, если бы сами вовремя по собственной воле сдали вам Южный Сахалин и Курильские острова.
— Ошибаешься, генерал Моцумото.
Тосиро вздрогнул — сдали нервы.
— На вступление в войну с Японией СССР дал согласие еще в Берлине, на Потсдамской конференции. Вопрос о передаче Курил и Южного Сахалина решался автоматически, зря вы старались остановить этот процесс.
Белограй встал, подошел к письменному столу, выдвинул верхний ящик и достал папку.
— Любопытные здесь собрались материальчики, солдат.
Он развязал тесемки и бросил папку перед Тосиро.
— Полюбопытствуй, друг мой. Материалы для этой папочки два года собирались. Оцени работу моей контрразведки.
Тосиро осторожно открыл папку. В ней лежали несколько фотографий и вырезок из газет.
Генерал разложил снимки на столе и начал их комментировать:
— Начнем с самого почетного. Дворец императора Хирохито. Все в парадных мундирах. Сам он в центре. Слева направо стоят: принц Коноэ, премьер-министр генерал Койсо, военный министр маршал Сугияма, морской министр Ионай и незабвенный мой друг генерал Тохиро Моцумото, известный всем как рядовой Тагато Тосиро.