В чужом ряду. Первый этап. Чертова дюжина

Март Михаил

— Я сделаю, что могу.

— А вы много можете?

— Еще не знаю. С вашими проблемами мне не приходилось сталкиваться, Варя. На Колыме, куда ни глянь, сплошные проблемы. Давайте выпьем по бокалу шампанского за удачу в новом году.

— Что вы, я с ног свалюсь!

— Я вас поддержу. Идемте.

Он взял ее под руку и повел в соседний зал. Лиза Мазарук следила за генералом, прищурив свои огромные карие глаза и закусив пухлую нижнюю губку. Где-то она допустила ошибку.

Императрица Колымы последовала за ними. Она еще не видела такого оживленного выражения лица у хозяина и никогда не воспринимала его как

мужчину. Сейчас, в хорошо сшитом дорогом костюме, с сияющей физиономией, он показался ей интересным, каким-то таинственным и необычным. Но почему он выбрал каторжанку? Что в ней такого? Лиза впилась глазищами в хрупкую женщину, похоже, в ней зарождалось чувство ненависти. Очень опасное чувство для всех, кого оно коснется в этих краях.

Милая беседа с бокалом в руке была прервана появлением офицера. Он подошел к столу, козырнул:

— Товарищ…

Белограй резко поднял руку, и офицер проглотил язык.

— Извините, Варя, я вас оставлю ненадолго.

— Хорошо. — Девушка мило улыбнулась. Он отвел офицера в сторону:

— Ты что себе позволяешь, лейтенант?

— Виноват, товарищ генерал. Фельдъегерь прибыл из Москвы с пакетом. Ждет в кабинете директора на третьем этаже.

— Как всегда вовремя. Найди полковника Челданова — и ко мне.

— Слушаюсь.

Белограй оглянулся. Хорошенькую Варю уже окружили мужчины. Вывел, что называется, из тени, теперь отбоя не будет. Он направился к мраморной лестнице.

На третьем этаже стояла тишина, горел только дежурный свет. Генерал прошел в конец коридора и открыл высокую дверь, обитую кожей.

Ожидающий его майор встал с дивана и отдал честь.

— Пакет от генерал-полковника госбезопасности Абакумова лично в руки генерал-майору Белограю.

— Почему мне, майор? Начальник Дальстроя — Иван Григорьевич Петренко.

— Петренко приказано перевезти из Хабаровского госпиталя в Москву и поместить в госпиталь имени Бурденко. По его приказу функции начальника Дальстроя возлагаются на вас до особого распоряжения правительства.

— Ночь сюрпризов. Одним словом, новогодняя ночь. Ответа не требуется?

— Никак нет.

— Давай конверт и можешь быть свободен. Не возражаю, если ты выпьешь на посошок перед отлетом в Москву. Новый год все же.

— С большим удовольствием, товарищ генерал. Белограй расписался в получении пакета.

— Долго из Москвы летел?

— Сорок пять летных часов.

— Чистого времени без посадок, на Ли-2. Так я понял?

— Так точно.

— Где дозаправлялись?

— Казань, Свердловск, Красноярск, Иркутск, Якутск.

— Маршрут не меняется с 36-го, когда открылась первая линия.

Генерал задумался. Идет время… Авиаподразделение преобразовали, теперь авиагруппа. Полосы расширили, удлинили. Создали свою ремонтную базу. Аэродром стал не хуже хабаровского. Правда, идею американцы дали. В 42-м была организована особая трасса, американцы перегоняли нам свои самолеты для фронта. Аляска — Чукотка — Колыма — Сибирь — фронт. В Гижиге и Магадане основали спецподразделения по осмотру и дозаправке. Наши специалисты высоко ценятся, любой самолет починить могут.

— Ли-2 останется на внутренних линиях, а к вам будут летать Ту-4, транспортный вариант. Ему одной дозаправки хватит, — прервал его размышления фельдъегерь.

— Слыхал, майор, слыхал. Отличная машина. Ждем не дождемся. Гигант! Сам-то видел?

— Уже

летал в Ташкент.

— Быстрая машина?

— Ракета.

— Ладно, майор. Выпей за здоровье товарища Сталина. Сегодня можно. Иди в общий зал. Груз скинул, можешь расслабиться.

Фельдъегерь отдал честь и вышел из кабинета. Белограй рухнул в директорское кресло. Так! Теперь он полноправный козел отпущения. С него теперь за все спросят, на дядю не сошлешься. Рано или поздно, но это должно было случиться. И с самолетом он не ошибся. Чутье его не подводит. Вот что значит быть в курсе событий. Информация — главное его оружие против московских интриг.

Он косо посмотрел на конверт с пятью сургучными печатями, лежащий на столе, и прикинул, сколько тонн золота весит эта бумага. Не меньше восьми. Кремлевские мечтатели не способны жить без колымской кормушки. Безголовые утописты, жрущие корм с корявой ладони параноика, сытые и самодовольные псы, шуты, отплясывающие под гармошку на радость изувера и садиста. Чтоб вам всем ни дна ни покрышки, поганые недоноски!

В дверь постучали, и на пороге появился Харитон Челданов. Белограй вспомнил, как меньше года назад он точно так же вошел в этот кабинет, застав генерала Петренко в полусознательном состоянии с предсмертным испугом на лице и глазами, молящими о помощи. Не дождетесь! Его таким никто не увидит. Первую пулю пустит в лоб своему медведю, вторую — в свой.

Челданов увидел на столе конверт и все понял. Без длинной шинели, в штатском костюмчике и с рыжей бородкой он походил на глупого щуплого эсера, какими их принято изображать в кино. Пенсне не хватало. Чучело гороховое. А жена — жар-птица. Не жизнь, а страшная сказка с плохим концом.

— Читай приговор, полковник.

Белограй встал и подошел к книжному шкафу. За собранием сочинений Ленина стоял графин с водкой и стаканы. Чего бы он стоил, не зная заначек своих подданных.

Разлив водку, генерал вернулся к столу и поставил второй стакан перед Челдановым.

— Выпьем для храбрости.

Выпили. Полковник распечатал конверт и достал послание.

После сухих поздравлений с Новым годом и успехами в социалистическом строительстве началась деловая часть. Помимо планового задания в пятьдесят тонн золота, новые требования: три тонны к 15 мая, три тонны к 15 августа, три тонны к 15 ноября. И, как насмешка, в конце приписка: «Успехов, товарищи!»

— Тащи графин из шкафа, Харитон, и садись. Думу думать будем.

— А что тут думать, Василь Кузьмич. Стенка, она и в Африке стенка. Больше полтонны к весне не нароем. Полторы в год, если на золотую жилу не нарвемся. Нет тут жил. Самородочек в сто карат, и тот музейная редкость. План в пятьдесят тонн далек от реальности. Наши вожди живут прошлым.

Осушили графин до конца, но водка не брала.

— Голь на выдумки хитра, Харитон. Почему бы нам чукотскую пушнину американцам за золото не продавать? Выставим кордон у мыса Провидения и установим контроль.

— Это сколько же пушнины надо! Песцы стадами не бродят. Да и кордон выставлять не из кого. У меня по одному солдату на две сотни зеков.

— Вход в бухту сторожевиком закрыть можно, вид у него внушительный.

— А что, в самый раз. К середине мая его приведут в божеский вид, плюс недели три ходу до мыса Провидения. А сколько золота дадут американцы за один присест?