В дали веков
Шрифт:
Пришел он как раз в то время, когда ильменская вольница воспрянула духом. Тяжела показалась ильменцам власть княжеская и вспомнили о Вадиме.
– Эх, когда бы был Вадим! – говорили в родах. – Справились бы мы с князем.
– Только Вадим против него и мог бы пойти!
– Немало бы народу за ним последовало!
– Воскресла бы вольность славянская!
Кое-где в родах прислушивались к этим разговорам, но пока что они велись втихомолку, шепотом, а потому и не достигали Рюрикова
Очутившись в родимых местах, Вадим прежде всего позаботился о разведке. Он решил пока никому не объявлять о своем возвращении, а разузнать, кто такой Рюрик, какое положение занял он, велика ли его охрана и как можно было бы вести с ним борьбу.
Однажды, одолеваемый мрачными думами, Вадим на легком челноке подплыл к Рюрикову городищу и заметил, что около княжеских хором стояли толпы людей и по Волхову у берега островка зачалены были челноки и ладью. Среди них одна особенно выделялась убранством.
– Здесь кого-то ждут? – спросил Вадим у старика, сидевшего на корме лодки, к которой подтянулся на своем челноке.
– Князя нашего, солнышко красное ждем, – последовал ответ, – в Новгород на вече он отправляется пред отъездом своим к кривичам, так вот мы и собрались приветствовать его.
Вадим остался ждать появления князя.
Громкие радостные крики заставили его приподняться в лодке.
Из ворот городка, окруженный толпой дружинников, приветствуемый громкими восторженными криками народа, выходил тот, кого он считал своим заклятым врагом.
Кровь ударила в голову Вадима.
Да! Это – он, заклятый его враг! Как он статен, величав, могуч, как радуется при виде его народ. Но недолго! Вадим вернулся, и теперь между ними начнется последняя решительная борьба.
Крепко стиснув зубы, отчалил Вадим свой челнок.
А Рюрик, не подозревая, что его кровный враг так близко, садился в свою ладью. Нехорошие вести принесли ему из земли кривичей. Нежданно умер в Изборске брат его Синеус, и кривичи звали к себе князя, опасаясь, что, оставшись без правителя, они снова станут жертвами своих родовых раздоров.
Рюрик решил не медлить и оправился в путь, объявив о своем отъезде новгородскому вече.
Вадим видел, как поплыли по Волхову ладьи с князем и его дружиною, и скрежетал зубами, слыша громкие клики провожающего своего князя народа.
19. ПОСЛЕДНЯЯ ВСПЫШКА
«Вадим вернулся», – эта весть с быстротою молнии пронеслась по всему Ильменю. Такого известия было вполне достаточно, чтобы поселить надежду в сердцах недовольных.
– Будет дело мечам! Сумеет он отстоять страну родную! – говорили в приильменских селениях.
– Много за ним пойдет народу! Храбрый он вождь!
– Свой, настоящий, не чужой!
– Только бы Нов-город подался, в родах удальцы найдутся.
– Ладно ли только? Ведь снова польется кровь, – пытались вразумить более благоразумные.
– Польется в последний раз. Прогоним Рюрика, возьмем себе князем Вадима! Выберем его, как того выбрали.
– И он нам правду даст!
– Да какую еще правду-то – свою, а не варяжскую.
Заволновался, зашумел Ильмень, зазвенели мечи в родах славянских.
И время для возмущения было как нельзя более удобное. Князь отсутствовал, уехал он с дружинами своими к кривичам. Горе нежданно подкралось к Рюрику. Узнал он теперь, что умер почти одновременно с братом Синеусом и другой его брат – Трувор; волей-неволей пришлось князю покинуть Ильмень.
Отправившись в далекий путь, Рюрик сделал ошибку, взяв с собой и единственного своего друга, который бы мог его заменить, – Олава. Впрочем, мог ли предвидеть он, что опасность для молодого государства была так близка?
Во главе оставшейся небольшой дружины был поставлен храбрый на поле битвы, но малоопытный в делах правления воин по имени Руар. По его мнению, все было спокойно на Ильмене, опасаться было нечего, а потому Руар с дружиной после отбытия князя повел довольно беспечный образ жизни.
Вадим, между тем, делал свое дело. Один, без дружины, без всякого подготовления являлся он в роды и повсюду говорил так убедительно, что не только юноши, но и старики заслушивались его.
Заслушивались и вспоминали прежнее.
Как прежде-то жилось привольно! Каждый сам себе старший был и знать ничего не хотел, а теперь вот прислушивайся к тому, что на Рюриковом городище скажут.
Поэтому-то и находили себе отклик и сочувствие в сердцах славянских пылкие речи Вадима.
– Веди нас! Все за тобой пойдем, – слышались восторженные возгласы.
– Будь нам князем, дай нам правду не варяжскую, а родную, ильменскую.
Вадим, конечно, знал цену этим словам. Понимал он, что, свергнув одного князя, ильменцы не задумаются прогнать и другого, но какое ему было до этого дело?
Он чувствовал, что идет на отчаянное дело, что очень и очень мало у него средств для борьбы, но все-таки шел, шел напролом.
А в Рюриковом городище были беспечные пиры. Руар окончательно позабыл, что он не на родимых ему скандинавских берегах, а среди буйного, не смирившегося еще окончательно народа.
Эфанда более сознавала всю опасность положения, чем беспечный воин. До нее дошли уже слухи, что на Ильмене далеко не все спокойно. Те самые женщины, которым она всегда оказывала милость, и принесли первые тревожные вести.