В дебрях Африки
Шрифт:
— Так это правда. Я слышала, что стреляли из ружья, да и говорю себе, спрятавшись: ведь это, должно быть, мои земляки, потому что у язычников не бывает ружья.
Она сказала, что ее зовут Хатуна-Мгини, что ее и еще пять других взрослых женщин Угарруэ бросил тут, потому что они были больны; как только Угарруэ ушел со своей громадной флотилией челноков, прибежали дикари и всех женщин перерезали, а она убежала и спряталась и с тех пор все скрывалась, питаясь дикими ягодами, а ночью ей удалось набрать бананов, настолько спелых, что их можно было есть сырыми, так как нельзя было развести огня. Угарруэ имел столкновение с ависиббами и побил их изрядное количество. Здесь он стоял пять дней, заготовляя на дорогу провиант, и ушел давно, "больше десяти дней назад".
Четыре с половиною часа мы шли до Унгуэддэ и еще семь с половиною часов до лагеря напротив островка за несколько миль до порогов Неджамби, занятого рыбаками из племени бапайя. Ружья и платья из челноков выгрузили, и я велел матросам провести челноки левым протоком. Покуда пеший отряд занялся переноской вещей, большая часть прислуги при челноках предпочла итти через первый проток; последствием этого непослушания было то, что утонул занзибарский старшина и пятеро мади, один челнок погиб, да еще два перевернуло, но их после все-таки достали. Один занзибарец, Селим, так был избит и расшиблен, ударяясь в торчавшие из воды камни, что почти целый месяц после того не мог ходить.
В 3 часа пополудни пошли дальше и в 5 часов достигли водопадов Панга. Оставив часть отряда стеречь челноки, мы пешком отправились берегом и устроили лагерь пониже водопадов. Сухопутному отряду посчастливилось найти немного кукурузы, и, смолов ее в муку, мне приготовили на ужин порридж.
Проливной дождь, начавшийся с полуночи и длившийся до часу пополудни 4 августа, сильно задерживал нас; но к вечеру вся флотилия из девятнадцати челноков собралась ниже водопада и стала против места стоянки.
Туземцы перебрались на островок близ правого берега и взяли с собою всех кур, коз и остальное имущество, но поблизости от нашего берега они оставили в протоках свои удочки и рыболовные сети, из которых мы вытащили превосходную, крупную рыбу. Туземцы находились в полной от нас безопасности, тем более, что нам было не до них и мы не помышляли с ними связываться. Но они разными знаками показывали свое желание завязать с нами дружеские отношения: лили воду себе на голову, обрызгивали ею свое тело, так что некоторые из наших предобродушно отправились поближе к их острову и начали делать то же. Тогда отважные туземцы пустились поперек водопада; один из них незаметно подкрался к нашему занзибарцу и убил его ударом копья в спину.
На другой день дневали. Сорок человек отправились в лес за провиантом; к ночи вернулись, нагруженные припасами, но один из них, мади, был тяжело ранен в спину стрелой.
7-го пришли в старый лагерь против слияния реки Нгулы с Итури; челноки совершили этот переход в 2 часа 30 минут, а пешие шли восемь часов. Расстояние должно быть около двадцати километров.
На другой день стали у селения Мамбанга на северном берегу, где нашли порядочный запас съестного; но занзибарец Джалиффи получил серьезную рану в грудь стрелою. Часть наконечника в 3 см длиною застряла в ране, что на два месяца сделало его ни к чему негодным. Когда наконечник вынули, рана зажила очень скоро.
В следующем селении, Мугуэй, или Май-Юй, мы застали большую перемену: все жилища уничтожены огнем, все банановые плантации вырублены, а на месте селения расположен громадный лагерь. Полагая, что тут стоит Угарруэ, мы выстрелили из ружья, чтобы подать сигнал, но никакого ответа не последовало, и мы направились к левому берегу в свой прежний лагерь, где на деревьях нашли пометку лейтенанта Стэрса: "31 июля 1887", сделанную им, очевидно, для майора Бартлота.
Придя в свой старый лагерь, мы увидели на берегу реки одну из женщин Угарруэ, только что убитую и обмытую; возле нее три кисти бананов, два горшка для приготовления пищи и челнок, вместимостью до пяти человек. Очевидно, тут были туземцы, которые собирались полакомиться, но, услыхав наш сигнальный выстрел, разбежались оставив и свои съестные припасы.
Я послал несколько человек за реку посмотреть, что там творится, и они вскоре вернулись с известием, что Угарруэ, наверное, был тут не иначе как сегодня утром и отправился дальше, вниз по реке. Это мне было очень досадно, потому что я горел нетерпением узнать, не слыхал ли он чего о нашем арьергарде, а также хотел просить его не опустошать до такой степени страну, имея в виду другие караваны, идущие теми же местами; если же он будет продолжать свое дело разрушения, то все последующие путешественники будут серьезно страдать от этого.
10 августа я поручил старейшему из старшин, Решиду, с отрядом из тридцати пяти наиболее надежных людей итти нашей старой дорогой вдоль по берегу реки, а сам с челноками решился как можно скорее плыть близ берега реки до Осиных порогов, где, по всей вероятности, догоню Угарруэ и останусь с ним до тех пор, покуда подойдет Решид со своим отрядом.
В 6 часов 40 минут утра мы сели в челноки и к 11 часам, гребя из всех сил, подошли довольно близко к Осиным порогам. Но еще прежде, чем услышали рев и бушевание реки, скачущей через острые скалы, преграждающие ее в этом месте, мы увидели на правом берегу громаднейший лагерь и вскоре заметили людей в белых одеждах, мелькавших между кустами. Подойдя на ружейный выстрел, мы подали сигналы, подняли флаг, и немедленно тяжелый залп из мушкетов доказал, что нас узнали. Несколько больших челноков отчалили от правого берега и пошли нам навстречу; люди из них окликнули нас на суахельском наречии.
После обмена приветствиями я спросил, что нового, и, к великой радости, впрочем, не без примеси огорчения, узнал, что гонцы, посланные нами за шесть месяцев перед тем, находятся в лагере Угарруэ. Они расстались с лейтенантом Стэрсом 16 марта и, выйдя из ставки Угарруэ, через 17 дней, т. е. 1 апреля, пришли к Осиным порогам, но тут потеряли четверых товарищей и, видя, что им ни за что не пройти вражеские полчища, вернулись назад; 26 апреля они пришли обратно в ставку и стали под защиту Угарруэ. Месяц спустя Угарруэ собрал своих людей, рассеянных по различным селениям, и вместе с нашими гонцами начал спускаться вниз по реке. Они прибыли к Осиным порогам 9 августа, пробыв в пути семьдесят шесть дней. Мы употребили столько же времени на переход сюда от Ньянцы, а от прежней ставки Угарруэ до Осиных порогов пришли на двадцать девятый день.
Мы стали лагерем на левом берегу в опустевшем селении Бандейя, а лагерь Угарруэ был расположен на правом берегу, в бывшей деревне Бандекайя. Угарруэ в сопровождении своих старшин и наших гонцов, оставшихся в живых, переплыл реку и явился к нам с визитом. Вот что поведал мне старший из гонцов посреди всеобщего молчания:
"Господин, когда ты вызывал охотников доставить от тебя письмо к майору, каждый из нас всей душой хотел сделать как можно лучше, зная, что большая награда и большой почет ожидают тех из нас, которые выполнят твое поручение. Мы сделали все, что могли, но поручение не исполнили. Стало быть, ни награды, ни почета нам не будет. Те, что ходили с тобою на Ньянцу и отыскали пашу и могут похвастаться что сами видели его лицо, — те перед тобой больше заслужили. Но хотя нам не довелось отыскать майора, не удалось порадовать его сердце добрыми вестями, бог знает, что это случилось не по нашей вине, а только потому, что на то была его воля. Мы потеряли четверых товарищей, и один я только из всех не могу показать тебе ни одной раны. Двое из нас хотя и живы, но вряд ли выздоровеют, так отравлена их кровь; у иных по пяти ран от стрел, они могут тебе показать свои раны. Мы шли довольно благополучно до Ависиббы, но тут начались наши беды. В Энгузддэ двоих ранили, у водопадов Панга тяжело ранены стрелами трое. От водопадов Панга до здешнего места мы только и делали, что воевали изо дня в день и каждую ночь; должно быть, дикари везде наперед знали, сколько нас, какие наши силы, потому что нападали и среди белого дня, и среди темной ночи и непременно хотели истребить нас. Отчего они выказали перед нами такую отвагу, в то время как они же так трусили, когда мы шли с тобой, я того не знаю. Может быть, они испытали свою силу на наших беглецах, которые покидали нас вчетвером или вшестером, и, раз отведав занзибарской крови, эти язычники захотели и с нами сделать то же. Как бы то ни было, когда мы дошли до той деревни, где ты теперь стоишь лагерем, из нас только одиннадцать человек были еще на что-нибудь годны: все остальные страдали от ран, а один был чуть жив. Но вскоре опять пришлось сражаться. Жители Бандейи соединились с жителями большого селения по ту сторону реки; они пришли в челноках, и их было столько, что вся река кипела от них и все кусты вокруг деревни были ими набиты. Мы бились с ними час, должно быть, многих убили; потом они отстали. Мы воспользовались их отлучкой, чтобы укрепиться, выбрали несколько хижин для ночлега и в них по возможности оградили себя от нападения.