В дебрях Атласа. Пограничный легион
Шрифт:
— Со временем, если спаги не изловят нас, — ответил Хасси.
— Со временем! Разбери его, — пробормотал тосканец. — Эти африканцы не имеют никакого представления о времени. Добраться до места завтра или через шесть месяцев — для них одно и то же. Вот народ!
Между тем Ару с помощью Афзы и отчасти Мулея, пускавшего в ход левую руку, приготовил ужин — все тот же кускуссу, который был съеден с аппетитом и запит бутылкой бордо, нашедшегося в запасах Хасси.
Едва ужин окончился, как тосканец сказал Ару.
— Слушай,
— Твоя правда, франджи, — сказал Хасси. — Ночь вряд ли принесет нам что-нибудь хорошее.
— Еды у них будет вдоволь, и они не станут заниматься нами, — сказал Ару.
— Гиены и шакалы — может быть, а другие?.. Разве ты думаешь, что в этой пустыне не найдется львов и леопардов? Франджи говорит верно: они зададут музыку сегодня ночью. И мы хорошо сделаем, если запасемся вереском, чтоб всю ночь жечь костры.
Солнце во время этого разговора уже скрылось за горной цепью.
В Алжире сумерек почти нет: лишь только солнце зайдет, почти моментально наступает полная темнота
— Сейчас начнется серенада, — сказал Энрике. — Приготовимся, друзья. Бедные махари, послужившие нам днем, чего доброго, насолят нам ночью. Идемте за вереском!
Четверо мужчин вышли из куббы и стали собирать вокруг нее вереск и сухую траву, складывая их в кучки, которые, зажженные, должны были образовать вокруг куббы непреодолимую преграду.
Едва были окончены эти приготовления, как ужасный концерт нарушил тишину, царившую до тех пор на равнине.
Слышались зловещие завывания и рычание вперемешку с взрывами хохота Обыкновенные и чепрачные шакалы шли вместе с гиенами на осаду трупов, привлекавших их своим запахом.
Энрике быстро вскочил, схватив свое длинноствольное марокканское ружье.
— Можно подумать, что шакалы и гиены всей пустыни собрались делить между собой махари, — сказал он. — А как ты думаешь, папаша Хасси, кто еще явится?
— Шакалы — предвестники львов и леопардов, — ответил Хасси, тоже, по-видимому, неспокойный. — Следовало бы нам зарыть махари.
— Где зароешь такую массу падали? А знаешь что, папаша Хасси? У меня появилась мысль.
— Какая? — спросил проснувшийся граф.
— Сделать огромную бомбу и бросить ее в середину этих хищников. Пороху у нас хватит.
— Мысль недурная, — одобрил Хасси, — есть и веревки, из которых можно приготовить фитили.
— Так скорее за дело, — воскликнул тосканец, — не станем ждать, пока аппетит у этих хищников разойдется и они после падали захотят свежего мясца.
Мулей, Хасси и Ару, понимавшие, какая опасность им угрожала, спустились в подвал за бочонком пороха, между тем как тосканец принялся изготовлять колоссальные гранаты.
Вой шакалов и хохот гиен
— Ты видишь их? — спросил граф.
— Нет еще, но судя по голосам, они недалеко.
— А рыка до сих пор не слышно?
— Нет, граф. Но нет сомнения, что в окрестностях есть и львы, и леопарды. Увидишь, что и они скоро появятся. К счастью, у нас с десяток бочонков пороха.
— Что ты задумал?
— Бросить в зверей эти импровизированные гранаты… Эффект получится надлежащий. А вот и настоящая музыка начинается.
То, что тосканец назвал «настоящей музыкой», был громкий рык, услыхав который и шакалы, и гиены на минуту умолкли.
— Ты видишь его, папаша Хасси? — спросил Энрике мавра, вглядывавшегося в темноту, так как луна еще не показывалась.
— Нет, он еще, должно быть, далеко, голос его слышен за многие мили.
— А знаешь, что я выдумал?
— Говори, у тебя выдумки бывают удачные.
— Что, если один бочонок положить между махари и взорвать?
— И я хотел предложить это. Мы, может быть, таким образом удалим опасность.
— Фитили у меня готовы. Надо захватить с собой пару сабель из висящих по стенам. С шакалами они надежнее, чем ружья.
Мавр поспешно спустился в склеп и вернулся с широкой туарегской саблей, имевшей около полутора метров длины.
— Хочешь, я провожу тебя с парой ружей? — спросил он тосканца.
— Оружие может быть полезно, особенно против господина с громким голосом. Пойдем, папаша Хасси. Ревущая публика спешит на пир.
Он заткнул саблю за кушак, надел через плечо бочонок, содержавший не менее сорока килограммов пороху, и вместе с Хасси отправился к ключу.
Менее пяти минут потребовалось, чтобы пройти расстояние, отделявшее их от того места, где лежали семь махари, убитых Бассо.
Ужасный запах несся навстречу, и тучи стервятников летали над разлагающейся массой тел. Десять или двенадцать шакалов и несколько гиен уже готовились броситься на падаль, но увидев двух приближающихся людей и не чувствуя за собой еще отдаленных товарищей, эти трусливые животные ретировались
— Ой, папаша мавр, что они, холерные были, что ли, твои махари? — спросил Энрике, затыкая нос. — Никогда я еще не слыхал такой вони.
— Уже более трех дней они лежат на солнце, — ответил Хасси.
— Ну, мы их вылечим от холеры одной из моих бомб. Это будет полезно для нашего здоровья.
Он взял снаряд, положил его среди трупов и зажег фитиль.
— Спасайся, Хасси! — закричал он, убегая. — Не желательно взорваться с этой вонючей падалью.
Люди быстро удалились, а шакалы и гиены снова набросились на угощение.