В дебрях Атласа. Пограничный легион
Шрифт:
— Мулей-Хари, ты должен дать мне объяснения. Я, ты знаешь, гостеприимен, но не хотел бы навязать себе хлопоты, которые лишили бы меня моих товаров и верблюдов. Франджи не шутят; когда они могут наложить на нас руку, она оказывается тяжелой. Кто эти кафиры?
— Эти двое белых не французы, — ответил насторожившийся марабут.
— Что они тут делают?
— Как сказал мне мавр, хотят осмотреть цепь Атласа.
— С какой целью?
— Вероятно, чтобы охотиться за львами.
— Ты мне сказал, что они пользуются покровительством
— Это правда, аль-Мадар.
— Ты в этом уверен?
— Совершенно уверен.
Бедуин не мог удержать недовольный жест, который не ускользнул от взора марабута.
— Как будто ты жалеешь об этом? — с упреком сказал Мулей-Хари.
— Ошибаешься, — быстро возразил бедуин, — но я не верю в покровительство сенусси и в то, что твои два франджи направляются на Атлас, чтобы охотиться за львами, которых и здесь много. Их было пять, шесть между гиенами и шакалами, разогнанными нами.
— Чем же ты недоволен?
— Я боюсь поставить себя в неприятное положение перед французскими властями.
— Почему?
— Может быть, эти два франджи — беглецы из бледа? Ты знаешь, алжирцам запрещено каким бы то ни было образом помогать им.
— Эти двое белых никогда не были в бледе.
— Однако двое из них бежали на днях.
— Кто тебе это сказал?
— Спаги, которых я встретил милях в двадцати отсюда.
— Куда они отправились? — спросил Мулей с беспокойством, которое не укрылось от наблюдавшего за ним бедуина.
— К западу.
— Много их было?
— Полдюжины.
— Ими командовал сержант?
— Кажется, да. Почему они так интересуют тебя?
— Меня? Не особенно, аль-Мадар.
— Иди отдохни, друг, — сказал бедуин, подымая полы маленькой палатки. — Завтра мы выедем поздно, чтобы дать твоим товарищам подольше поспать и приготовиться к дороге. Есть у них багаж?
— Немного платья и оружия.
— Спокойной ночи, марабут.
Бедуин опустил полы палатки и отправился к другой, где его ожидал какой-то человек.
— Это они, — тотчас же сказал он, — я уверен, что не ошибаюсь
— Я подозревал то же самое, — сказал человек ростом почти в два метра, но худой как спичка.
— Вахмистр обещал?..
— Сто цехинов за двух белых и двести за девушку.
— Стало быть, в удобную минуту мы завладеем ими. Клянусь Аллахом! Дела прежде всего, и я человек, способный не посмотреть и на сенусси. Вместо того чтобы везти свои товары кабилам, я поверну к северу и распродам их за хорошую цену в дуарах. Триста цехинов вознаградят меня за потерянное время
— Ты очень хитер, хозяин.
— Я торговец и умею обделывать свои дела. Аллах мне их послал, и дурак я буду, если не воспользуюсь таким случаем.
— Когда же нанесем удар? — спросил худой гигант.
— Где спаги?
— Около Атласа, сказал мне вахмистр. Ими командует сержант по имени Бассо.
— Не забывай этого имени.
— Не
— Приготовь трех-четырех верблюдов и пару лошадей для моих гостей. Остальные не очень нагружены и вынесут немного больше тяжести.
— А марабут? — спросил гигант. — Он святой человек. Бедуин пожал плечами.
— Он стар, — прибавил он немного погодя, — если, по несчастью, выстрел уложит его, нечего будет жалеть Рай Пророка дороже его куббы. Спокойной ночи, Диаб.
Глава девятнадцатая
К Атласу
На следующий день в четыре часа пополудни, когда уже начала спадать жара, караван, набрав воды, тронулся в путь по направлению к горной цепи Атласа, которая уже виднелась на горизонта Хасси аль-Биак нанял трех верблюдов, нагрузил их своими драгоценными сундуками, большим запасом пуль и пороха. Двух лошадей он предназначил для графа, еще слабого, и для дочери, не привыкшей к пешему хождению.
Тяжелые и крепкие ящики не ускользнули от внимания хозяина каравана, может быть подозревавшего, что они полны золота.
По счастью, тосканец бодрствовал и, видя, что бедуин вертится около верблюдов, подошел к нему, говоря:
— Предупреди своих людей, чтоб они не трогали этих ящиков, а то весь караван может взлететь на воздух.
— Что в них? — спросил бедуин.
— В них бомбы, предназначенные кабилам. Ты знаешь, что они задумывают новое восстание против франджи?
— Я ничего не знаю, я занимаюсь своей торговлей. Они опасны, эти бомбы?
— Могут взорвать сразу сто человек и сто верблюдов. Подумай, друг, в них гремучая вата, нитроглицерин и динамит.
— Это что за звери? — спросил бедуин в ужасе и прибавил: — Я не хочу путешествовать с такими адскими машинами, которые каждую минуту могут взорвать меня. Выброси их, а то я не тронусь с места.
— Прекрасно! Если я выброшу их, бомбы рассыплются, и тогда прощайте все! Самое лучшее оставить их так, как мы их уложили.
Испуганный бедуин не осмелился настаивать, но послал своих гостей с их верблюдами и лошадьми вперед, чтобы не подвергнуть себя и свой караван возможности взлететь на воздух.
Так началось путешествие по голой, бесконечной пустыне, где едва хватало растительности, чтобы кормить верблюдов, довольствовавшихся самой скудной пищей, и где солнце жгло немилосердно.
Цепь Атласа обрисовывалась яснее на горизонте и сулила тень дубовых лесов и свежесть ручьев.
В восемь часов вечера караван в первый раз остановился отдохнуть и поужинать, потом снова тронулся в путь, с иностранцами впереди и на большом расстоянии от бедуинов.
Сказка о бомбах, предназначенных для кабилов и сенусси, распространилась между людьми, и никто не смел подойти к верблюду Хасси аль-Биака, где находились таинственные ящики.