В дебрях Центральной Азии
Шрифт:
Поднявшись на берег, мы шли по песчаным холмам, наметенным северными ветрами и поросшим разными кустами, пересекли большой тракт Бей-лу, шедший из Урумчи через Манас и Шихо вдоль подножия Восточного Тянь-шаня дальше к перевалу через этот хребет. Но Лобсын повел нас прямо к устью ущелья речки Бургусутай, которое видно было впереди в стене Тянь-шаня, так как по расспросам знал, что там должна быть более короткая верховая дорога через хребет. Действительно, под вечер мы вошли в это ущелье и вскоре нашли хорошее место для ночлега на берегу речки, где имелось достаточно корма для животных. Но теплый Ибэ сюда, очевидно, не доходил, речка
Следующий день мы шли вверх по ущелью Бургусутая; вдоль речки росли кусты и деревья - тополя, тал, джигда, карагач, крутые склоны были скрыты под снегом, над которым возвышались редкие кусты. Через несколько верст дорога свернула в боковую долину, по которой мы поднялись в широкую долину между двумя цепями Тянь-шаня, окаймлявшими ее с севера и юга; с обеих сторон тянулись гряды с редким лесом, а дорога шла по сухой долине, поднимаясь, все выше. Но около полудня дорога повернула на юг, перевалила через седловину южной из обеих цепей; здесь уже лежал неглубокий снег; мелкий лес из березы, осины, сосны покрывал склоны гор. Мы долго спускались по лесу на юг; становилось теплее, снег исчезал и, наконец, перед нами открылась широкая долина реки Или. Дорога повернула вправо, где вдали уже был виден большой город Кульджа.
К вечеру мы приехали туда. Чугучакский консул дал мне посылочку и письмо к консулу в Кульдже, и мы остановились в консульстве, расположенном на северной окраине города на большом участке со старыми деревьями. Нам отвели небольшой домик для приезжих с тремя комнатами и необходимой мебелью, где мы и расположились на свободе. Но для животных нужно было покупать сено, так как участок представлял несколько домов среди сада и цветников, где пасти верблюдов и лошадей было бы неудобно.
На следующий день, помывшись и переодевшись, я отправился к консулу, а Лобсын ушел в город, чтобы обойти все постоялые дворы и узнать, нет ли где-нибудь паломников, собирающихся в Лхасу. К обеду он вернулся и сообщил, что на одном дворе нашел попутчиков в виде шести монголов-торгоутов, собирающихся на днях выступить в Тибет; он отвел туда своих верблюдов и лошадь, так что в консульстве остались только два моих верблюда, лошадь и ишак Очира.
Я прожил в Кульдже неделю. Свои русские товары быстро продал, частью в консульстве, частью в городе и закупил разные китайские, которых в Чугучаке не было или которые были там дороже, чем в Кульдже, так что я мог продать их с небольшой выгодой, окупавшей провоз, Лобсын каждый день приходил ко мне и мы беседовали о его путешествии. Паломники направлялись через Юлдус в Турфан и через хребет Курук-таг в Дунь-хуан и далее через Цайдам в Тибет; они рассчитывали в начале весны быть в Лхасе, а осенью пуститься в обратный путь, так что через год Лобсын надеялся вернуться в Чугучак.
Я проводил Лобсына до восточных ворот Кульджи, а на следующий день сам отправился домой той же дорогой через Тянь-шань и по Долине ворот. Теперь Очир ехал во главе каравана и вел головного верблюда, а я замыкал шествие. Но консул воспользовался моим отъездом и отправил со мной казака, который должен был заменить одного из казаков консульства Чугучака, умершего во время нашего путешествия. Ему это было выгодно, он ехал со мной на своем коне и экономил свои кормовые, а у меня был помощник на всякий случай.
Наше возвращение прошло совершенно благополучно. Когда мы переваливали через Тянь-шань, то могли видеть с высоты, что в Долине ворот дует сильный Ио, - вся долина была в желто-серой мгле. Но, пока мы спустились и выехали к берегу Эби-нура, Ибэ кончился, и мы проехали до Ала-куля в тихую погоду, так что к пикету Токты не было надобности заезжать. На берегах Ала-куля я увидел не ровный, а разбитый и торошенный лед, развороченный последним Ибэ, а вдоль берегов озера тороса тянулись сплошным валом по восточному и северному берегам. Когда мы ночевали второй день на Ата-куле, начиналась новая порция Ибэ, но здесь мы были уже в устье Долины ворот и успели свернуть к реке Эмель, прежде чем он разыгрался в полную силу, так что добрались до Чугучака вполне благополучно.
Консулу я привез письмо и подарки из Кульджи. Чтобы закончить свои записки, мне остается только привести письма Лобсына о путешествии в Тибет и пребывании в его столице Лхасе, которые я получал от него время от времени.
Письма Лобсына с дороги в Тибет и из Лхасы
Первое письмо я получил довольно скоро, еще весной; его привез один из торгоутов, вернувшийся из Дун-хуана по болезни. После обычных в таких письмах поклонов всем знакомым и пожеланий я нашел в этом письме следующее:
«Добрый мой приемный отец и покровитель Фома Капитонович! Пишу тебе от пещер Тысячи будд, где мы стоим уже третий день, отдыхая от долгого пути через Хамийскую пустыню. Из Кульджи в Карашар мы ехали почти целый месяц по стране Юлдус, где живут мои сородичи монголы-торгоуты со времен великих походов Чингиз-хана. Места здесь очень гористые, на полуночной стороне высокие горы и на полуденной тоже и, конечно, все снегом покрыты. А в промежутке широкая долина, где в зимнее время проживают наши кочевники, а летом уходят на джайляу в горы. Здесь мы стояли несколько дней, пока паломники снаряжались в свой долгий путь. В долинах богатые травы, народ зажиточный, живут вообще хорошо под управлением своих ханов, но, конечно, не без разных прижимов в свою пользу, как полагается всякому начальству.
Из Карашара мы пошли не по большой китайской дороге через Токсун и Хами, а прямее, по пустыне между горами Чол-таг и Курук-таг, потому что зимнее время позволяло обходиться без воды, а пользоваться снегом, наметенным во всех впадинах и на подветренных склонах, и возить с собой на вьюках куски льда, чтобы варить обед и чай на стоянке. Едем мы все на верблюдах, а больше идем пешком, коней у нас нет, а верблюды находят в пустыне довольно корма. А там, где корма больше, мы делаем дневки, чтобы подкормить своих двугорбых.
Когда вышли в пустыню Хамийскую, мы повернули на полдень, миновали р. Сулэхэ и остановились у пещер Тысячи будд за Дунь-хуаном. Старший лама узнал меня, спрашивал о тебе и много ли мы выручили от продажи старых книг из тайников храма. Послал с нами донесения хамбо-ламе в Лхасу. Узнал у него, что из Керии или Нии паломники не проходили, значит, мой сын здесь не был, а пошел оттуда прямой дорогой в Тибет. Не вернулся ли он домой? Если случайно узнаешь, - пиши мне в подворье монголов-торгоутов в Лхасе, где мы будем все время стоять. Отсюда мы пойдем скоро прямым путем через западный Цайдам, не заходя на Куку-нор и в Ду-ланкит, на высокое Тибетское нагорье. Если встретим где-нибудь обратных паломников из Монголии, пошлю тебе весть, а не то уже придется писать из Лхасы».