В Дикой земле

Крымов Илья Олегович

Тобиус был удостоен серьёзного взгляда со значением.

— Складно ведёшь речь для выходца из племенной общины.

Рука паладина была протянута, лишь после чего монстр умолк и опустил голову. Тобиус осмелился передать миску.

— Я долго учился у умных Длиннохвостых господ.

Первая ложка исчезла, вторая, третья.

— Мы в Горкагохоне, — пробасил симиан, — знаем все народы страны наперечёт. Все большие города и маленькие поселения, всех оседлых сару и всех кочевников. Но о таких как ты мы не знаем. Кто ты и откуда?

Вот и проявил почтительную заботу, — подумал рив.

— Кхем, я, мастер, Тарка, из Земляного народа.

Горилла тщательно

облизала ложку и протянула её вместе с пустой миской Тобиусу, однако, когда тот взялся за противоположный край, огромные чёрные пальцы не разжались.

— Нет такого народа.

— Здесь нет, мастер. Наши предки давно ушли на север и обосновались там. Ужасно давно. Не все у нас верят, что…

— Нет такого народа.

Карие радужки глаз паладина вдруг изменили цвет, став белыми, чуть заметно светясь изнутри. Волшебник не ощутил никакого магического присутствия, Астрал был спокоен, однако родилось чувство… непонятное… что-то появилось рядом. Что-то, что могло смять его как соломенную куколку.

Часть 3, фрагмент 20

— Есть, — спокойно ответил маг, готовясь переместиться в любое мгновение, — нас много, и мы процветаем.

Странные белые глаза пристально смотрели на него ещё несколько секунд, пока не приобрели прежний оттенок; пальцы гориллы наконец разжались.

— Моя благодарность госпоже Локре.

К своему костру Тобиус возвращался в несколько растерянных чувствах. Сомнений быть не могло, — паладины симианов обладали какими-то сверхъестественными способностями, но ничем таким, что волшебник смог бы опознать и объять пониманием.

— Кажется, ему понравилось, — сказал он женщинам.

Ужин серый пропустил, аппетит где-то потерялся, а когда обезьяны стали укладываться спать, подобно паладину, уселся в свету и тепле костра с закрытыми глазами.

Нехватка полноценного сна накладывала свой отпечаток, усталость накапливалась понемногу день ото дня, делая наспинный короб всё тяжелее. Однако, на ранних стадиях медитации, когда она ещё походила на дремоту, а не на глубинное погружение, волшебник успевал обдумать сотни мыслей, провести перед внутренним взором десятки магических плетений, в который уж раз рассмотреть концепцию новых големов из древесины и железа. Последние месяцы были невероятно продуктивны, Тобиус захлёбывался в исследованиях, и его голова постоянно полнилась мыслями, но даже их ретивый бег сошёл на нет, незаметно уведя серого волшебника в мир снов…

Море. Храм. Дыра. Прилив…

Он проснулся и увидел вокруг лишь непроглядную тьму. Духота, запах земли, гниющих растений, голоса ночных птиц и зверей, обитавших в темноте. Лес. Бескрайний ночной лес. В отдалении, но не так чтобы совсем уж далеко шумит река… на этот раз он не успел дойти до берега, не успел добраться до воды, к которой уводили кошмары.

Первое чувство — страх. Сковывающий и сильный, мешающий пошевелиться, страх, убеждающий, что в темноте вокруг уже полным-полно ужасных тварей, успевших подкрасться вплотную и замерших в ожидании одного единственного движения. Страх, от которого седеют. Тобиус сжал челюсти и сбросил оковы, туманившие разум, обрёл власть над собой и пробудил Енотовые Глаза.

Никого вокруг не было, никаких чудовищ во тьме, только Дикая земля, которая и сама по себе могла сожрать. Однако он уцелел, хотя забрёл довольно далеко от ночной стоянки. Врождённое чувство направления указывало, куда надо было возвращаться, и Тобиус пошёл, надеясь, что тот тусклый звёздный свет, что пробивался сквозь кроны, не скрадут облака, иначе придётся зажигать в ночи свет — призывать на ужин настоящих хищников Дикоземья.

Сжимая в правой руке атам, серый маг пробирался обратно, бесшумно молясь о помощи и поддержке, проклиная свой внезапный душевный недуг, уже который по счёту со времени начала его путешествия. Надо было всё бросать и скорее возвращаться домой, искать помощи у какого-нибудь опытного мага Разума, ни то годам к тридцати Тобиус мог превратиться в буйного безумца. А он не намеревался становиться таковым до двухсот пятидесяти лет.

В своих ночных скитаниях человек выбрался к громадному каштану с бесформенным перекрученным стволом. Подле этого старика, не гиганта, но всё равно очень большого дерева, ручеёк породил небольшой пруд, почти что лужу. Подумав мгновение, Тобиус решил не пытать судьбу и обмыл лицо в сгущённой из воздуха воде, чем немного освежился. Стоянка была уже сравнительно близко, оставался последний рывок, а затем нужно было незаметно вернуться на своё место. Лишь Господь-Кузнец знал, как рив опять смог незаметно пройти во сне мимо стольких глаз… хотя многие из них наверняка были сомкнуты.

Однако судьба не собиралась просто так отпускать серого волшебника. Он ощутил присутствие, а следом — запах тухлой крови; омерзительно сильный привкус железа разлился во рту, призывая желудок вывернуться наизнанку. Эти признаки Тобиус помнил слишком хорошо, чтобы усомниться хоть на миг. Он успел отойти от дерева на полдесятка шагов всего лишь, когда резко обернулся, выставляя перед собой руку с серебряным кольцом.

Их было трое, три существа выбрались из-за каштана и расположились на его толстых корнях, словно чего-то ожидая; три одинаковых фигуры, блестевшие кровью на голых мышцах: человеческие торсы, оленьи ноги, руки со страшными когтями — медвежьими и львиными, а головы… головами служили черепа разных животных. Тобиус узнал рогатый олений череп, кабаний череп с длинными клыками, а также череп медведя со всеми зубами на страшных челюстях. Все три головы крепились к телам мышцами снизу как родные, но белели голой костью в верхних частях, все три смотрели пустыми глазницами… из которых что-то торчало. Подавляя отвращение, человек заставлял себя сосредотачивать внимание на блестевших красных «червях», что извивались на месте глаз.

— Не в этот раз, — предупредит он с угрозой.

Существа стремительно и изящно пришли в движение, но тут же Астрал всколыхнулся от пробудившихся заклинаний. «Кабан» получил леденящую волну из кольца, превратившую всё его тело в статую; грудь «медведя» пронзило Огненное Копьё, подарившее ночному лесу целое мгновение яркого света; «олень» же… та скорость и ловкость, с которой этот уродец обратился в бегство, была свойственна истинным оленям, существам кротким и стремительным, недосягаемым для хищника, выдавшего себя раньше времени. Чудовище мгновенно растворилось в лесу, оставив сородичей позади.

«Кабан» замер на земле с парой отломанных конечностей, а пожираемое огнём тело «медведя» отплясывало в нескольких шагах от первого танец ужасающих безумных конвульсий, будто все мышцы его ожили и стали самостоятельно тянуться в разные стороны, пока их пожирал огонь. Зрелище оттого было таким пугающим, что всё происходило в абсолютной тишине, хищная плоть не издавала ни единого звука.

— Не в этот раз, — повторил волшебник, глядя на огонь.

Переполненный магической силой, он готов был продолжать сколько угодно, распахнуть врата гневу и уничтожить любое отродье Дикой земли, которое посмело бы предстать перед ним в тот час. Жаль только, что все охотники до парной человечины куда-то пропали, растворились во мраке, боялись высунуть носы из логовищ. В прошлый раз, встретив хищную плоть, Тобиус был ослаблен и не отправился в иной мир лишь благодаря какому-то неведомому чуду, теперь же ярость кипятком перетекала в его венах, требуя выхода, но тщетно, врагов не осталось.