В долине Маленьких Зайчиков

Рытхэу Юрий Сергеевич

– Поехал! Ты поехал! – кричал вне себя от радости Праву.

– Молодец, Коравье! – вторил ему Кэлетэгин, то и дело проваливаясь в глубокий снег и не обращая на это внимания.

Они запыхались, и Праву остановился.

– Он же обратно подъедет.

Трактор нырял в сугробах, разворачивался, то прибавлял скорость, то шел, едва вращая гусеницами. Он был похож на зверя, которого долго держали в неволе и вот выпустили.

– Отличный из него тракторист получится! – сказал, не скрывая восхищения, Кэлетэгин.

– А разве

он еще не тракторист? – спросил Праву.

Кэлетэгин объяснил:

– Коравье знает двигатель, а почему мотор работает, еще не понимает. То есть по-своему понимает: мотор пьет горючее, отсюда у него и сила. Общих знаний у него маловато….

– Ну, этому он еще научится, – уверенно сказал Праву. – Он упорный человек.

Тем временем Коравье подвел трактор к Праву и Кэлетэгину, выключил мотор и спрыгнул на снег.

– Как ездил? – озабоченно спросил он своего учителя.

– Отлично! – ответил Кэлетэгин. – Можешь самостоятельно водить трактор.

– Товарищ Коравье, – нарочито официальным тоном обратился к нему Праву. – Разрешите занять места?

– Да что спрашивать! – воскликнул Коравье. – Садись, конечно.

Кэлетэгин поймал взгляд, который Коравье бросил на сиденье водителя.

– Садись на мое место, вези нас, – сказал тракторист.

Коравье не заставил себя упрашивать.

Когда все уселись, Коравье хозяйски оглядел кабину и осторожно, благоговейно положил руки на рычаги. Праву подумал, что именно так кладут пальцы на клавиши пианисты.

Трактор тронулся. Запел свою песню мотор, разбросав звуки над тундрой. В боковое окно кабины били сильные весенние лучи солнца, освещая лицо Коравье. Тундра бежала навстречу и покорно ложилась под гусеницы.

Коравье искоса метнул взгляд на Праву.

– Что теперь скажешь? – спросил его Праву.

– Что тут говорить! – весело ответил Коравье. – Знаешь, чего сейчас мне больше всего хочется? Вот так ехать и ехать до самого стойбища. Чтобы увидели меня на тракторе мои соплеменники, чтобы вышла из яранги встречать мужа-тракториста Росмунта с Мироном… Может быть, это нехорошие мысли, хвастливые? – настороженно спросил Коравье. – Помнишь, ты говорил: одно из лучших качеств коммуниста – скромность… Но сегодня мне не хочется быть скромным. Я хочу крикнуть так, чтобы было слышно от горизонта до горизонта: вот посмотрите – это едет на тракторе Коравье! Смотрите, люди, это Коравье едет на тракторе!

Впереди показалась темная лента дороги. По ней проплывали редкие машины. Их урчание сливалось с шумом трактора, который вел Коравье.

У самой дороги Праву попрощался с товарищами. Кэлетэгин хотел обождать, пока Праву сядет на попутную машину, но Коравье не терпелось снова взяться за рычаги. Праву велел им ехать обратно, а сам уселся на сугроб, наметенный снегоочистителем на обочине.

Вскоре грузовая машина взяла его.

Из кузова Праву было видно, как по снегу карабкается на склон трактор…

Праву быстро

доехал до поселка строителей. Еще издали показались высокие трубы электростанции, удлиненные столбами черного дыма. Перед поселком дорога взбегала на последний невысокий перевал, и отсюда открывался вид на новый поселок.

Вдоль широкой улицы стояли в ряд аккуратные двухэтажные и трехэтажные дома. Они были оштукатурены и выглядели нарядно на фоне белого снега и черных гор, окаймляющих долину. Праву никогда не был на Юге, но сейчас подумал, что именно так, наверно, должен выглядеть южный город.

За домами торчали башенные краны, грохотали бульдозеры, выгрызая котлованы для новых зданий. Строительство продолжалось.

Солнце стояло в створе реки Маленьких Зайчиков, и его лучи, не задерживаемые зубчатой спиной хребта, освещали долину и стоящие в ней дома.

Машина спустилась с перевала и покатила по окраине поселка, мимо механических мастерских и огромных куч каменного угля. В лицо Праву пахнуло запахом нагретого металла.

Возле управления строительства шофер высадил Праву.

По широкой лестнице, навстречу Праву и обгоняя его, торопливо шли люди, так или иначе связанные с судьбой строительства. Каждый из них был уверен, что его дело самое срочное, самое нужное для того, чтобы комбинат был сдан в срок. И каждый был по-своему прав.

В приемной толпилось много народу – ждать приходилось подолгу.

Праву вызвали в кабинет неожиданно скоро.

Иван Николаевич любезно поднялся навстречу. Он был тщательно выбрит, лицо казалось усталым, бессонные ночи оставили черные круги под глазами. Аникеев был в короткой кожаной куртке, какие носят летчики, и меховых сапогах на молнии.

– Очень рад вас видеть, Николай Павлович, – сказал он, протягивая руку. – Давно не приезжали… У брата были?.. Нет?.. Видели, сколько мы понастроили? Темпы не те, что в вашем Торвагыргыне. Предлагал я Елизавете Андреевне поставить настоящие каменные дома, так она не хочет. Говорит: дорого… Дорого, дорого, а как бы не пришлось через несколько лет заново строиться.

– Для нас пока и это хорошо, – сказал Праву. – Нам нужно как можно быстрее переселить стойбище Локэ.

– Это верно. Но все же давно пора перестать строить на Севере чуть ли не дачные домики, – Иван Николаевич вздохнул. – Долго еще люди будут цепляться за привычное…

Праву заговорил об Анциферове.

– Раньше он снабжал спиртом Арэнкава и Мивита, – и рассказал о своей встрече с Анциферовым.

Иван Николаевич разволновался и зашагал по кабинету.

– Черт знает что! – сердился он. – Я ведь о нем не впервые слышу. Ни один честный человек не хочет с ним работать… Придется отдать под суд… Считайте, что Анциферова больше в тундре не увидите… Есть еще дела?.. А теперь приготовьтесь радоваться.

Праву насторожился.

– Ваши родители здесь. Переехали на постоянное жительство.