В долине солнца
Шрифт:
Он вспомнил женщин.
Всех трех.
Одна в Фредериксберге. Другая, до нее, в Остине.
Еще одна в Грандвью, его первая.
Он опустил глаза на свой ремень, провел пальцами по пряжке.
Ни к одной из них он не применял нож.
Он вспомнил кровь на сиденье отцовского пикапа, давным-давно, когда ему было шестнадцать. Всего лишь пятнышко, но этого хватило, чтобы ему устроили разнос. Хотя оно было не его.
Но нет, он не пролил ни капли.
«Значит, кровь таки была моя», – подумал он.
Но кто его порезал? Из-за кого – или чего – у него теперь шла кровь, шелушилась кожа, а лицо стало тусклое, как у призрака?
Он потянул за еще один кусочек кожи – тот, что был ближе всех к сердцу, – и оторвал с неким восхищенным оцепенением, думая о человеке, которого знал в Уичито-Фолс. Тот мог часами сидеть, скрестив ноги, и разрывать листы бумаги на длинные тонкие полоски, пока не оказывался наполовину погребенным в бумажном гнезде собственного изготовления.
Тревис уставился на упавший в раковину кусочек кожи и подумал: «Ты не тот, кем себя считал. Ты становишься чем-то другим».
Снова ее голос, тихий, но настойчивый: «Ты боишься?»
Да. Кем бы ты ни была – да.
«Хорошо», – ответила она.
Тревис, прихрамывая, подошел к дверце шкафчика, которую пинком захлопнул утром. Присел перед ней на корточки, голый. Обрел равновесие, упершись одной ладонью в пол, а потом потянулся к ручке.
Осторожно открыл дверцу.
Внутри было темно. Два запасных баллона с пропаном откатились в дальний угол, к красному металлическому ящику с инструментами. Было там и три пустых галлоновых бутылки из-под молока, одна без синей крышечки, и сломанная вертушка в виде кукушки-подорожника. Пыль и паутина.
И платье, увидел он. Белое и смятое, оно виднелось за бутылками.
Он вытащил его и встал, развернув во всю длину. На пол выпало что-то маленькое и твердое. Старомодный медальон. Он открыл его. Внутри оказались две крошечные фотографии – девочки и мальчика, оба совсем юные. Они выглядели похожими, как брат с сестрой, – сильные скулы, длинные белые шеи. Россыпь веснушек у мальчика на носу и щеках. Девочка – худенькая, миловидная, с острым, будто лезвие, взглядом. Неужели он забрал медальон у одной из тех женщин? Наверное, у той из Грандвью, с куклами? Но он никогда ничего себе не брал. Что это значило? Тревис закрыл медальон и повесил его на ручку дверцы. Затем приподнял платье и рассмотрел рисунок розовых лепестков, а когда поднес ткань к носу – учуял что-то знакомое, что-то между теплом надушенной женской груди и холодным, влажным запахом гниения. Он вспомнил о скорпионах, которых раздавил на бетоне, и его охватила дрожь, когда ему явился этот образ: то ли девочка, то ли женщина, то ли какая-то тварь с рыжими волосами и в кровавом платье.
«Господи, – подумал он. – Как же я голоден. Ужасно голоден».
Понедельник
Вертолет «Белл 47» с крейсерской скоростью промчался над пологими холмами, поросшими дубами и тополями, согнувшимися от ветра и времени. Двое рейнджеров, сидевшие в застекленной кабине в наушниках под «Стетсонами» [8] , общались при помощи жестов и кивков. Ридер толкнул рычаг и засмотрелся на змеящиеся зеленые реки и сотни пыльных дорог, которые тянулись внизу. Сесил, видел он, вжался в сиденье, побледнев. Галстук младшего рейнджера буйно развевался на ветру. Галстук Ридера был аккуратно зажат между пуговицами рубашки. За Фредериксбергом он повернул на север, навстречу зеленой полосе, где на поле взбиралось шоссе I-10. Когда «Белл» резко пошел на снижение, Сесил зажмурился. Вскоре вертолет приземлился на открытый участок в трейлерном парке, взметнув облако пыли.
8
Здесь: широкополая фетровая ковбойская шляпа.
Неподалеку, придерживая шляпы от ветра, сгрудились заместители шерифа. Ридер свою тоже придерживал, когда выходил из кабины. Он был таким высоким, что при этом ему пришлось наклониться вперед из опасения, что затухающие винты лишат его «Стетсона». Сесил проследовал за ним на дрожащих ногах, неся зеленый металлический чемоданчик с инструментами.
Шериф округа Гиллеспи, широкоплечий толстяк, приблизился к Ридеру и, пойдя с ним в ногу, поблагодарил его за прибытие. Ридер пригладил галстук и дал шерифу говорить, пока они поднимались по бетонным ступенькам и входили в переднюю дверь трейлера. Сесил привычно держался на шаг позади. Копы в гостиной – все с современными пистолетами – расступились перед рейнджерами. Ридер и Сесил с шерифом прошли через кухню в узкий коридор, где была закрытая дверь в девичью спальню.
– Мы возьмем у вас все, что вы собрали, – сообщил Ридер шерифу. – Но как только сами посмотрим.
Шериф подтянул ремень на пояснице.
– Как скажете, парни, – сказал он, заполняя собой коридор, пока поворачивал обратно на кухню. – Мы в любом случае благодарны.
Ридер посмотрел на Сесила – тот закатил глаза. Ридер улыбнулся.
– Готов увидеть кое-что дурное?
– Как всегда, – ответил Сесил.
Ридер открыл дверь.
Девушка лежала на кровати обнаженная.
Ридер сразу заметил, что окно было поднято.
Над трупом жужжали три мухи.
– Закрой это чертово окно, – приказал Ридер.
Сесил закрыл сначала дверь, потом окно. Поставил свой зеленый чемоданчик на туалетный столик мертвой девушки рядом с флаконом духов и фарфоровой лягушкой, на чьей шее висело серебро и пластиковые браслеты. Сесил открыл чемоданчик и достал баночку с ментоловой мазью. Помазал ею себе под носом и бросил баночку Ридеру. Тот сделал то же самое и передал мазь обратно. Сесил вынул из чемоданчика пару резиновых перчаток и натянул – те резко щелкнули в безмолвной спальне.
– Босс, – сказал он и вручил перчатки Ридеру.
Ридер также надел перчатки и осмотрел мертвую девушку. Возраст – под тридцать. Черные волосы – густые, длинные. Туловище раздулось и приобрело сине-зеленый оттенок многобородника. Глаза и рот были открыты. На шее – фиолетовый синяк.
Сесил доставал вещи из чемоданчика: увеличительное стекло, бумажные пакеты для улик, щипчики, полиэтиленовые пакетики, ватные тампоны, щетку, дактилоскопический порошок. Он разложил все это подобно хирургическим инструментам.
Ридер коснулся девичьего горла. На мягкой плоти ниже подбородка он увидел фиолетовые отпечатки – три буквы, перевернутые: Т-Р-Е.
– Взгляни-ка сюда, Сесил, – сказал он.
Сесил наклонился над плечом Ридера, держа фотоаппарат «Никон» в одной руке и фонарик в другой.
– Так. Это что-то новенькое, да? – Он приложил фонарик к «Никону».
Ридер сел на край кровати. Оглядел комнату, но не заметил никаких фотографий родителей или подруг, которые были бы просунуты под рамку по краю зеркала. Только удостоверение местной швейной фабрики и связка ключей на столике. Одноглазый плюшевый медведь в кресле-качалке – из тех, какие можно выиграть в кольцебросе или в тире.