В доме напротив
Шрифт:
— Еще не знаю!
— Как бы не так! Ваш багаж уже на борту. Она подмигнула капитану, потом Джону, и тот встал и направился к туалету, сделав турку знак, чтобы шел за ним.
— Вы думаете, ничего предпринять нельзя? — спросил Адиль бей, когда они остались вдвоем.
— Ничего.
— А позже? Завтра, послезавтра?
— Ничего.
— Откуда вы знаете?
— Фургон пришел днем.
— Какой фургон?
Он не понимал, но догадывался о страшном смысле этого слова.
— А такой, с железным кузовом, с дырочками
Адиль бей видел этот фургон два-три раза. Как только его увидишь, уже знаешь, что где-то тут в него погрузят труп.
— Когда фургон подъезжает к казарме, а потом во двор… Спокойно, старина!
Джон ласково похлопал его по спине. Адиль бей стоял не шевелясь, не плача, только холодок пробежал у него между лопаток.
— Вы уверены, что это за ней? Голос его звучал спокойно, взгляд был тверже, чем днем.
— Идем. Они, наверно, удивляются, куда мы пропали. Джон сел на место и продолжал наблюдать за Адиль беем, который вклинился в оживленный разговор капитана и Неджлы.
— Когда вы выходите в море?
— Около часу. На борту надо быть до двенадцати. Значит, ждать еще больше часа, и Джон видел, как Адиль бей искоса поглядывает на присутствующих, следит даже за занавесом, отделяющим этот уголок от остального зала.
— Пейте! Вам это пойдет на пользу!
— Вы полагаете?
Неджла тоже с беспокойством смотрела на Адиль бея, а потом, дотронувшись до ноги капитана, прошептала:
— Вы ему сказали?
— Нет еще.
Как долго тянется время. Но ведь если расстреляли Соню, у которой брат работает в ГПУ, то есть все основания думать, что…
— Кстати… — проговорил капитан тихо, наклонясь к нему.
Он здорово выпил. Щеки у него разрумянились. Адиль бей заметил, что он держит Неджлу за руку.
— …раз известная вам особа не может отправиться с нами, а все уже подготовлено…
Он осмотрелся по сторонам, не слышат ли соседи. Джон отбивал рукой ритм джаза.
— …я решил взять вместо нее вот эту барышню… Пожалуй, нам пора идти на судно… Она к нам присоединится через полчасика… Официант!
Он собирался заплатить, но Джон перехватил его руку и сказал официанту по-русски:
— За мой счет!
Дождь перестал. Женщины поджидали на пороге, как каждый вечер, они даже не улыбнулись ни одному из троих. Джон опирался о плечо Адиль бея. Они месили вязкую грязь разгрузочного причала, где пахло нефтью.
Пограничники еще не поднимались на борт. Адиль бей услышал, как кто-то сказал об этом. Его куда-то вели.
Потом он оказался в капитанской каюте, наедине с Джоном.
— Здесь-то вы чувствуете себя спокойнее, а? Он послушно кивнул, выпил пиво, которое ему налили.
Потом удивился, что нет капитана, но тотчас же подумал о чем-то другом.
Чуть позже на трапе раздались шаги. Открылась дверь. Вошли Неджла, вся мокрая, платье облепило ее тело, и капитан, закрыв за ней дверь, галантно спросил:
— Хотите переодеться в ванной комнате? Все это было похоже на немой фильм. Адиль бей полностью выключился из всего и только иногда, чувствуя встревоженный взгляд Джона, пытался улыбнуться ему, как бы успокаивая. Это был конец без конца. Или, вернее, похоже было на плохой конец, но пока что ничего определенного не случилось, раз полицейских еще не было на борту.
Капитан зашел с Неджлой в соседнюю кабину. Она вышла оттуда в одном только халатике, и ее спрятали в шкаф с одеждой.
Появился еще один офицер.
— Они там, внизу.
Почему же все-таки он никак не мог припомнить выражения Сониного лица? Он видел ее черный силуэт, тонкую, светлую шею, шляпку и белое пятно лица. Но больше ничего! Почему?
В офицерской кают-компании за столом сидели трое в зеленых фуражках. Им тоже подали пива. На столе лежала кучка паспортов, и тридцать два человека команды выстроились вдоль стен. Перекличка была как в казарме. Колин листал паспорта, смотрел сперва на фотографии, потом на того, кто подходил к столу.
— Петере!
— Здесь!
Колин делал свое дело медленно и добросовестно. Адиль бей, стоявший последним в ряду, не сводил глаз с черной полоски, в два пальца шириной, вставленной в петлицу, как орденская лента.
— Ван Ромпен!
— Здесь!
Каждому возвращался паспорт.
— Нильсен!
— Здесь!
— Адиль Заки бей!
Мгновенного ответа не последовало. Колин поднял голову и взглянул на опухшее лицо турка, уставившегося на траурную ленточку, не двигаясь, не дыша…
— Капитан Ковелаэрт!
— Здесь!
Вот и все. Вернули паспорт. Его рука чуть было не коснулась руки Колина — и ничего!
Теперь начинался досмотр, команда оставалась в кают-компании.
Моряки расселись кто где. Один из них допил бутылку пива.
— Ну что, старина?
Джон тяжелым взглядом сверлил Адиль бея.
— Ну что — ничего!
Он выдавил жалкую улыбку.
— Видели черную ленточку?
— Да! И глаза его видел. На его месте я бы вас убил.
Как Джон сумел догадаться? Окно в доме напротив, Колин в темноте курит сигареты… Адиль бей прикрепил к стеклам серую бумагу. А этот русский чуть ли не десять раз высовывался из окна, осматривал улицу…
— Мне пора уходить. Желаю удачи!
— Вы еще надолго останетесь в Батуме? Джон посмотрел на него так, как только ему было свойственно, острым и в то же время вялым взглядом.
— Должно быть, навсегда.
— Почему?
Дверь каюты была открыта. За ней виднелась залитая дождем набережная, огни бара вдалеке, а еще дальше угадывались во тьме переплетения грязных улочек.
Джон коротко ответил:
— Привык… Прощайте!..
Колин и его подчиненные спустились по трапу. Колин нес под мышкой портфель. Капитан, проходя мимо него, бросил беглый взгляд на Адиль бея.