В доме напротив
Шрифт:
А что если он взломает замок? Адиль бей прижал Соню к себе, а когда шаги удалились, посмотрел на нее и шумно перевел дыхание.
Соня дрожала от испуга. Адиль бей обнял ее. Ему показалось, что он впервые держит ее в объятиях, а все, что было раньше, не в счет. Он уже забыл обо всем.
Наконец они уснули.
Потом наступил серый рассвет, едва заметный из-за серой бумаги, прикрепленной к окнам. Дом ожил. В коридоре умывались жильцы. Адиль бей проснулся и увидел, что Соня смотрит на него, широко раскрыв глаза. По ее лицу, по всей ее позе видно было, как она устала.
— Как было бы хорошо! — вздохнула она.
— Что?
— Жить где-то в другом месте, в Стамбуле, все равно где, жить, как на той фотографии!
Он не стал тогда раздумывать над ее словами. Или, вернее, ему смутно почудилась в ее голосе зависть, и он твердо сказал:
— Так оно и будет.
— Да, будет. А как вы это устроите?
— Еще не знаю, но придумаю что-нибудь.
— Дайте я оденусь.
Прежде она одевалась у него на глазах, но теперь попросила его подождать в кабинете. Он походил там в пижаме. Увидел разбитую чернильницу, разбросанные по полу дела, улыбнулся, глядя на г-жу Колину, которая за прозрачной оконной занавеской расчесывала длинные волосы.
Адиль бей слышал, как Соня ходит взад-вперед, угадывал все, что она делает, и был, как никогда, растроган, когда она появилась в дверях в своем черном платьице и даже в шляпке.
— Жаль уходить, — сказала она, нахмурясь.
— Зачем же вы уходите?
— Так надо.
— А если мы начнем с того, что поженимся здесь, в России? — Эта мысль только что осенила его.
— Это ничего не даст. Я останусь все равно русской, и мне ни за что не дадут паспорта.
— А что вы сейчас собираетесь делать?
— Прежде всего выйду отсюда так, чтобы меня не заметили. Потом вернусь домой. Позавтракаю. Приду сюда к девяти.
Он совсем забыл о консульстве. Опять взглянул на разбросанные бумаги и подумал, что все это не имеет никакого значения.
— Я займусь нашим отъездом.
Она уходила как всегда, но его вдруг охватил беспричинный страх, и он пробормотал, как всегда, когда был взволнован:
— Соня!…
— Ну что? Я приду к девяти часам.
— Да… Я знаю.
Он все еще держал ее руку. Не мог решиться отпустить ее.
— Что если вам остаться?
— Это невозможно.
Она показала на дом напротив. На пороге повернулась к нему, на мгновение улыбнулась:
— До девяти!
Адиль бей медленно побрился, потом, одевшись, вошел в кабинет и застал там уборщицу, которая держала в руке Сонину сумочку.
— Это секретарша забыла, — сказала она без тени смущения.
— Спасибо. Она скоро придет.
Вдруг он понял, куда нужно немедленно идти. До начала приема оставалось еще время.
На улице было холодно. Дождь сменился туманом, и с набережной едва проглядывала бухта. Какой-то пароход подавал гудки у входа в порт. Люди шли торопливой походкой.
Адиль бей вошел в здание из красного кирпича, где помещалось отделение газеты “Стандарт» — Русские работали там в американской обстановке.
— Мистер Джон здесь?
Ему показали на потолок, и он поднялся на второй этаж. Постучавшись в одну из дверей, Адиль бей вошел. Джон еще лежал. Из-за опущенных занавесок в комнате царила полутьма. Несмотря на это, он узнал посетителя, протер глаза и поскреб в затылке, отчего волосы встали дыбом.
— Я пришел попросить вас об одной услуге. Это очень важно, очень серьезно, — проговорил разом Адиль бей, не переводя дыхания. — Я непременно должен вывезти из России одну девушку. Паспорта у нее, разумеется, нет.
— Малышку? — безмятежно спросил Джон.
— Какую такую малышку?
— Ну, вашу мышку — секретаршу.
— Да. Я прошу вас держать это в полной тайне. Вы точно так же, как и я, знаете, чем она рискует.
— Рискует получить пулю! Послушайте, я поговорю об этом с одним знакомым бельгийским капитаном. Придете сюда вечером?
Джон свесил ноги с кровати и говорил сонным голосом, с недовольным видом оглядываясь по сторонам.
— А не могли бы вы повидать его пораньше, вашего капитана?
— Слушайте, Адиль бей, вы точно уверены, что девчонка впрямь готова уехать? Потому что, понимаете, на нее-то мне плевать, но вовсе не плевать на бельгийца, который может влипнуть в скверную историю.
— За Соню я ручаюсь.
— Разумеется!
— Что значит — разумеется?
— А вы еще не смахнули с пиджака несколько светлых волос. Где мои шлепанцы?
Затем открыл занавески, принял душ, оделся и ворчливо сказал:
— Я вас предупреждал.
— О чем?
— Я вам говорил, что долго вы здесь не пробудете. Вы делаете глупость, но это дело ваше. Конечно, лучше было бы удрать в одиночку, раз уж захотелось удрать.
Вместо завтрака Джон осушил бокал виски, не глядя на вспыхнувшего собеседника.
— Вы как раз созрели для того, чтобы натворить глупостей. Если я вас сейчас отпущу в город, убежден, вы добьетесь того, что вас арестуют. Где мой пиджак? Кстати, Пенделли просили передать вам привет. В настоящий момент они плывут мимо Самсуна, в вашей стране. Пошли?
Они вышли на улицу и погрузились в утреннюю сырость.
В этой части порта все пропахло нефтью. Через каждые пятьдесят метров им на пути попадался часовой, все они приветствовали американца.
— Вот это судно?
— Нет, то, которое позади него. Вечером закончат погрузку, и ночью оно, должно быть, уйдет. Там есть одна пассажирская каюта. У вас пропуск есть?
— Какой пропуск?
— Чтобы ходить по территории порта и подниматься на борт.
— Нет.
— Подождите-ка.
Джон заговорил с охраной, потом с какими-то людьми в форме. Адиль бею показалось, что он раздает им сигары.
— Идем! — сказал он, вернувшись. — Мы можем пробыть здесь не более получаса, потом сменят караул.