В доме веселья
Шрифт:
Когда первый испуг прошел, мисс Степни почувствовала превосходство, которым жалует широкий взгляд на вещи. Действительно, достойно жалости столь наивное представление о мире! Она улыбнулась вопросу миссис Пенистон.
— Люди всегда говорят неприятные вещи, и, конечно, они с Лили часто бывают вместе. Моя подруга встретила их недавно вечером в Парке, после того как уже зажглись фонари. Жаль, но Лили этого даже не скрывает.
— Не скрывает! — ахнула миссис Пенистон. Она наклонилась вперед, понизив голос, чтобы умиротворить ужас. — Что они говорят? Что он хочет развестись и жениться на ней?
Грейс Степни рассмеялась:
— Боже
— Флирт? Между моей племянницей и женатым мужчиной? Ты хочешь сказать, что с внешностью Лили и ее возможностями она не может найти лучшего способа провести время, чем общение с жирным глупцом, который ей в отцы годится?
Этот аргумент показался настолько убедительным, что удовлетворенная миссис Пенистон вернулась к вязанию, ожидая, что Грейс Степни уведет разбитые войска.
Но мисс Степни немедленно бросилась в атаку:
— Самое худшее, говорят, что она не зря тратит время! Все знают, как вы сказали, что Лили слишком красива и… и… обворожительна, чтобы посвятить себя такому человеку, как Гас Тренор, если только…
— Если только? — откликнулась миссис Пенистон.
Ее собеседница перевела дыхание, занервничав. Приятно было шокировать миссис Пенистон, но не доводя до грани гнева. Мисс Степни не была вполне знакома с классической драматургией, чтобы вовремя вспомнить, как принято встречать гонцов с дурными вестями, но ее посетило мгновенное видение обедов без нее, плюс истощение гардероба как возможное следствие ее бескорыстия. Однако, к чести достойной представительницы своего пола, ее ненависть к Лили взяла верх над личными соображениями. Миссис Пенистон выбрала неподходящий момент, чтобы похвастаться прелестями племянницы.
— Если, — прошептала Грейс, наклонившись вперед и многозначительно понизив голос, — если речь не идет о неких материальных возможностях, которые можно заполучить, оказывая ему любезности.
Она чувствовала значительность момента и вдруг вспомнила про черное с разрезом парчовое платье миссис Пенистон, которое к зиме могло бы достаться ей.
Миссис Пенистон снова отложила вязанье. Вся ситуация повернулась к ней с другой стороны, и она чувствовала, что нервничать из-за россказней зависящей от нее родственницы, донашивающей ее одежду, ниже ее достоинства.
— Если тебе приятно раздражать меня таинственными намеками, — сказала она холодно, — ты могла бы выбрать более подходящее время, а не когда я прихожу в себя после колоссального приема.
Упоминание приема развеяло последние угрызения совести мисс Степни.
— Не понимаю, в чем меня можно упрекнуть, но я не получаю никакого удовольствия, рассказывая вам о Лили. Я уверена, что не дождусь благодарности, — ответила она, вспыхнув. — Но у меня осталось еще чувство долга перед семьей, и, поскольку вы — единственный человек, имеющий влияние на Лили, я думала, что вы должны знать, что говорят о ней.
— Хорошо, — сказала миссис Пенистон, — мне не нравится, что ты никак не скажешь, что именно о ней говорят.
— Я не думала, что требуется все называть своими именами. Говорят, что Гас Тренор оплачивает ее счета.
— Оплачивает счета? Ее счета? — Миссис Пенистон рассмеялась. — Не представляю, где ты набралась подобной чепухи. У Лили свой собственный доход, и я обеспечиваю ее вполне прилично.
— О,
— Я хочу, чтобы она была хорошо одета, это совершенно естественно!
— Конечно, но, помимо долгов за платья, есть еще и карточные долги.
Изначально мисс Степни не хотела доводить разговор до этой темы, но теперь можно было винить скептицизм самой миссис Пенистон. Она была как упрямые неверующие из Писания, которых следовало уничтожить, чтобы заставить поверить.
— Карточные долги? У Лили? — Голос миссис Пенистон дрожал от гнева и недоумения. Она решила, что Грейс Степни сошла с ума. — Что ты вообще имеешь в виду?
— То, что если играть в бридж на деньги с теми, с кем играет Лили, то вполне возможно сильно проиграться, и я полагаю, что Лили выигрывает не всегда.
— Кто тебе сказал, что моя племянница играет на деньги?
— Помилуйте, кузина Джулия, не смотрите на меня так, будто я стараюсь настроить вас против Лили! Все знают, что она помешана на бридже. Миссис Грайс сама сказала мне: то, что она играет на деньги, испугало Перси Грайса, хотя поначалу он увлекся ею. Но среди друзей Лили вполне обычное дело играть в карты на деньги. Более того, они полагают простительным и то, что она делает…
— Что они полагают простительным?
— В случае денежных затруднений принимать ухаживания мужчин вроде Гаса Тренора и Джорджа Дорсета.
Миссис Пенистон снова вскрикнула:
— Джордж Дорсет? А кто еще? Я хочу знать самое худшее, пожалуйста.
— Вы меня неправильно поняли, кузина Джулия. Последнее время Лили часто общалась с Дорсетами, и Джордж, кажется, очарован ею, но, конечно, все это естественно. И я уверена, что все эти ужасные слухи неправда, но она действительно потратила много денег этой зимой. Иви ван Осбург на днях заказывала у Селесты приданое — да, свадьба состоится в следующем месяце, — и она сказала мне, что Селеста показала ей самые изысканные вещи, те, что она отправляла Лили. И люди говорят, что Джуди Тренор поссорилась с ней из-за Гаса, но простите, что все это рассказала, я хотела как лучше.
Природный скептицизм миссис Пенистон облегчил ей возможность выпроводить мисс Степни с презрением, которое предвещало недоброе для этой леди в рассуждении наследования платья из черной парчи, но умы, непроницаемые для логики, обычно имеют трещину с лазейками для подозрений, и намеки ее собеседницы не испарились незамеченными, как она ожидала. Миссис Пенистон не выносила сцен, и ее решимость избегать их всегда вела к мысли держаться подальше от подробностей жизни Лили. В юности у девушек не должно быть пристального надзора. Они, как правило, должны быть вовлечены в законный процесс ухаживания и вступления в брак, и вмешательство в такие дела их опекунов считается неразумным, как если бы зритель внезапно вмешался в игру актеров на сцене. Конечно, даже во времена юности миссис Пенистон были «резвые» девушки, но их резвость в худшем случае понималась как избыток животной силы, против которой не могло быть более серьезного обвинения, чем определение «неженственное поведение». Современная «резвость» стала синонимом безнравственности, и сама мысль о безнравственности оскорбляла миссис Пенистон, как запах готовящейся пищи, проникший в гостиную, — это была одна из концепций, которые ее разум отказывался признать.