В доме веселья
Шрифт:
После обеда, когда назойливые глаза Грейс Степни исчезли, Лили напросилась поговорить с тетей. Обе дамы поднялись в гостиную, где миссис Пенистон присела в свое обитое черным атласом и украшенное золотистыми пуговицами кресло у столика для бисероплетения, на котором стояла бронзовая шкатулка с миниатюрным портретом Беатриче Ченчи [17] на крышке. Лили относилась к этим предметам, как заключенный — к обстановке в зале суда. Именно здесь тетя принимала редкие откровения, и усмешка розовоглазой Беатриче в тюрбане ассоциировалась у Лили с постепенным
17
Очевидно, копия знаменитого портрета Беатриче Ченчи в римском палаццо Барберини; авторство долгое время признавалось за Гвидо Рени.
Миссис Пенистон критически оглядела ее.
— У тебя плохой цвет лица, Лили: эта постоянная беготня начинает сказываться, — сказала она.
Мисс Барт не преминула ухватиться за эту нить.
— Я не думаю, что из-за этого, тетя Джулия, у меня много проблем, — ответила она.
— Ах, — выдавила миссис Пенистон, сжав губы с таким звуком, словно кошелек защелкнулся при виде попрошайки.
— Мне не хотелось беспокоить вас, — продолжала Лили, — но я в самом деле думаю, что мое недомогание вчера в большей степени случилось из-за тревожных мыслей.
— А я полагаю, что кухарка Керри Фишер — вполне достаточная причина. Она у нее та же, что работала у Марии Мельсон в тысяча восемьсот девяносто первом. Тогда же мы ездили в Экс, и я помню обед за два дня до отплытия и чувство, что кастрюли определенно не были вычищены до блеска.
— Я не думаю, что много съела, я не могу ни спать, ни есть. — Лили помолчала и вдруг выпалила: — Проблема в том, тетя Джулия, что у меня долги.
Лицо миссис Пенистон заметно омрачилось, но она не удивилась, вопреки ожиданиям племянницы. Тетя молчала, и Лили была вынуждена продолжить:
— Я наделала глупостей…
— Без сомнения, да еще каких! — перебила ее миссис Пенистон. — Я не понимаю, как человек с твоим доходом и без особых расходов… не говоря уже о моих прекрасных подарках…
— О, вы сама щедрость, тетя Джулия, я никогда не забуду вашей доброты. Но, возможно, вы не совсем понимаете, как много тратят нынче девушки.
— Я понимаю, что ты тратишься только на одежду и железнодорожные билеты. И я хочу, чтобы ты была одета красиво, и я оплатила счет от Селесты в октябре прошлого года.
Лили колебалась. Неумолимая тетина память была очень некстати.
— Вы были добры, насколько возможно, но, кроме этого, мне нужны были и другие вещи, так как…
— Что это за вещи? Одежда? Сколько ты потратила? Дай посмотреть счета, наверняка эта женщина тебя надувает.
— О нет, я не думаю, одежда стала настолько дорогая, что просто ужас, и нужно ведь очень много разнообразной, для загородных поездок, а также для гольфа и катания на коньках, и Айкен, и Такседо…
— Покажи
Лили снова заколебалась. Прежде всего, мадам Селеста еще не прислала счет, а потом, сумма, там обозначенная, была лишь частью того, что требовалось Лили.
— Она не прислала счет за зимние вещи, но я знаю, что он велик, и есть еще кое-что, я была беззаботна и неосторожна, даже страшно подумать, сколько я должна…
Она потянулась всей озабоченной прелестью своего личика к миссис Пенистон, тщетно надеясь, что зрелище так тронет другую представительницу ее пола, что та ответит ей встречным движением. Но миссис Пенистон с опаской отшатнулась:
— Перестань, Лили, ты достаточно взрослая, чтобы самой справляться со своими делами, и после того, как ты перепугала меня до смерти своим поведением прошлой ночью, ты могла бы, по крайней мере, выбрать лучшее время, чтобы досаждать мне подобными вопросами. — Миссис Пенистон взглянула на часы и проглотила пилюлю дигиталиса. — Если ты должна Селесте еще тысячу, она может прислать счет мне, — добавила она, чтобы закончить обсуждение любой ценой.
— Мне очень жаль, тетя Джулия, я очень не хочу беспокоить в такое время, но у меня действительно нет выбора, я должна это сказать рано или поздно. Я должна гораздо больше, чем тысяча долларов.
— Больше? Ты должна две? Да она просто ограбила тебя!
— Я же сказала вам, что это не только Селеста. Есть и другие счета — более насущные, по которым надо заплатить.
— Да что же ты покупала? Драгоценности? Ты, должно быть, совсем тронулась, — сказала миссис Пенистон нервно. — Но если ты влезла в долги, то будь добра их выплатить, откладывай каждый месяц часть того, что получаешь, пока не рассчитаешься. Посидишь здесь тихо до следующей весны, не гоняя по всей стране, и у тебя не будет никаких расходов, тогда, конечно, за четыре или пять месяцев ты со всеми расплатишься, если я заплачу портнихе сейчас.
Лили нечего было ответить. Она поняла, что нет никакой надежды извлечь даже тысячу долларов из миссис Пенистон, намекая на огромные счета Селесты, ибо миссис Пенистон сама хочет просмотреть счета портнихи и выписать чек ей, а не Лили. А ведь деньги надо достать сегодня же!
— Долги, о которых я говорю, другие — не за покупки, — начала она смущенно, но взгляд миссис Пенистон настолько испугал ее, что она едва решилась продолжать.
«Может, тетка заподозрила что-то?» — эта мысль подвигла Лили на признание:
— На самом деле я много играла в карты, в бридж, все женщины играют, девушки тоже — этого ожидают от них. Иногда выигрывала — и много, но последнее время мне не везло. И конечно, такого рода долги нельзя выплачивать частями…
Она запнулась, потому что лицо миссис Пенистон окаменело.
— Карты? Ты играла на деньги? Значит, это правда. А когда мне сказали, я не поверила. Я даже не спрашиваю, правда ли все эти ужасы, о которых мне рассказывали. Я слышала достаточно, учитывая состояние моего здоровья. И я думаю об образцах поведения, которым ты могла бы следовать, живя в этом доме! Впрочем, это все заграничное воспитание, никто не знал, где твоя мать находила друзей. И ее воскресенья были скандальны, уж это я знаю. — Неожиданно миссис Пенистон повернулась к Лили. — Ты играешь в карты в воскресенье?