В дурном обществе

Грэнджер Энн

У меня не оставалось иного выхода — пришлось бежать. И времени на то, чтобы подумать, куда я несусь, тоже не было. Знала я одно: надо найти укрытие. Я снова завернула за угол и очутилась на более широкой, но хуже освещенной улице. К тому же она была застроена вовсе не жилыми домами. На одной ее стороне стояло всего одно большое здание; судя по общему плану, когда-то в нем размещался склад. Несмотря на это, облупившаяся вывеска объявляла о сдаче в аренду «просторного помещения под офис». Судя по всему, объявление провисело здесь уже много времени. Здание было погружено

в полный мрак; окна смотрели на меня слепыми глазницами. Ничто не говорило о наличии охранников или хотя бы сторожа, который мог бы помочь мне в моей беде.

Другая сторона улицы была огорожена металлической оградой и кустами. Как ни странно, здесь вообще не чувствовалось никакой жизни. Места хуже я выбрать не могла.

Так как офисное здание не представляло для меня никакого интереса, лишь сплошную стену и окна первого этажа, забранные железными решетками, я перебежала к ограде. Я неслась вдоль ряда металлических столбиков, надеясь заметить просвет или хотя бы место с погнутыми пиками, где можно было перелезть, и нашла дыру! Я юркнула в нее почти в тот миг, когда фары мотоцикла вырвались из-за угла.

Я надеялась, что сумею спрятаться в кустах, но в спешке просчиталась. За проемом находились ступеньки, ведущие вниз. Я споткнулась, упала и полетела вниз, упав лицом в грязь. Я получила несколько ушибов, исцарапала руки, но у меня не было времени волноваться из-за травм. Я заползла в ближайшие кусты и затаилась. Сердце глухо колотилось в груди, а дышала я так громко, что мне казалось: тот, кто охотится за мной, непременно услышит мое сопение. Мотоцикл, фырча, медленно катил по улице. Он искал меня. Наверняка заметит дыру и поймет, что я пролезла в нее.

Мотоцикл проехал мимо. Не заметил дыру? Я осторожно высунула голову и впервые заметила, где я нахожусь. Лицо мне овевал свежий бриз. Плескалась вода, где-то поблизости поскрипывали деревянные снасти. Мои ноздри уловили пряный запах дегтя, ила, трюмной воды. Знакомый запах! Вскоре я поняла, где нахожусь: на берегу канала, недалеко от того места, где из воды вытащили труп бедного Алби. Я осторожно поднялась на ноги и огляделась. Чуть поодаль находился мост, а футах в пятнадцати от меня были пришвартованы два плавучих дома, переделанные из бывших барж. Я побежала к ним и громко вскрикнула, напоровшись ногой на какой-то твердый предмет, торчащий из земли.

Нагнувшись, я разглядела металлическое кольцо, вваренное в глыбу бетона. К кольцу был прикреплен моток веревки. Видимо, баржа, которую веревка должна была удерживать, ушла с места швартовки.

Я выругала себя. Надо же так по-дурацки выдать себя! Остановившись, я навострила уши, гадая, где мой преследователь. Где-то вдалеке послышался слабый рев мотоцикла. Потом, почти в противоположном конце бечевника, на котором стояла я, вспыхнул яркий луч света. Он осветил воду, часть берега и бечевник. Угрожающе кашлял мотор. Мой преследователь караулил меня с другой стороны.

Боже правый! Сердце у меня подскочило куда-то в горло. Он, значит, заметил дыру, понял, куда я убежала, и приехал к берегу с другой стороны. Сейчас он меня настигнет!

Мне

надо было как-то от него избавиться. Он играл со мной, как кошка с мышкой; когда ему надоест, игра мгновенно закончится. Я бросила взгляд на ушибленную ногу и увидела моток веревки. Схватила его и бросилась в заросли кустов и крапивы на берегу, волоча веревку за собой. Постаралась натянуть ее потуже, а конец обвязала вокруг какого-то пня, потом осторожно высунула голову.

Мой преследователь по-прежнему ждал на том конце тропинки. Свет он коварно выключил. Но я знала, что он там и следит за движениями в тени или очертаниями фигуры в слабом свете. Вдруг я вспомнила велосипедиста, который пронесся мимо меня, когда я возлагала цветы к месту гибели Алби. Правда, не ясно, был ли то посторонний человек, или он оказался в том месте не случайно. Как известно, убийцы часто возвращаются на место преступления. Но если сегодня за мной гнался тот же самый человек, он наверняка знал эти места как свои пять пальцев. Знал все обходные пути, знал ширину бечевника, все неровности почвы и так далее. Здесь он играл на своем поле. А я — на чужом.

Поэтому я решила еще подыграть ему, выйдя на открытое место. Убедившись, что он меня заметил, я развернулась и побежала в ту сторону, откуда пришла.

Он заметил меня. Ликующе взревел мотор. Снова зажегся яркий луч света. Он бросился ко мне — и к веревке, натянутой в нескольких дюймах над землей.

Не знаю, заметил он ее до того, как наткнулся на нее, или нет. Сзади послышался оглушительный грохот, мотор взревел в последний раз и смолк. Почти сразу же послышался плеск мощной волны; вода из канала выплеснулась на бечевник, замочив мне ноги. Я как раз добралась до ступенек, ведущих наверх, на дорогу. На верхней ступеньке я оглянулась.

Моего преследователя не было видно ни на тропинке, ни в накатившей на берег воде. Потом на поверхности канала показалась голова, за ней — руки. Барахтаясь в воде, он поднял крик, зовя на помощь. На одном из плавучих домов зажегся свет; кто-то открыл люк. На палубу вышла фигура и посветила на воду фонарем. Вскоре в луче света показался мой мотоциклист без мотоцикла.

Владелец плавучего дома крикнул:

— Что здесь происходит, дьявол вас раздери?

Я взбежала по ступенькам наверх, на дорогу.

Почти не помню, как мне удалось добраться до дому. Только когда я, спотыкаясь, спустилась в свой цокольный этаж и вошла к себе в квартиру, начала кое-как собираться с мыслями.

Прежде всего необходимо было оказать себе первую помощь. Я пошла в ванную и посмотрелась в зеркало. Оказалось, что при падении я порезала подбородок, и теперь он был весь в крови. Кожа на обеих ладонях оказалась содрана; в раны набился песок. Я с трудом, извиваясь, сняла куртку. Локтем включила холодную воду и до тех пор держала содранные ладони под водой, пока не смыла весь песок. Ссадины щипало, как будто меня укусило миллион ос. Я намазалась антисептическим кремом, постанывая и ругаясь, потому что совершенная трусиха, когда дело доходит до какого бы то ни было лечения.