В душе февраль, или Мне нечего терять, кроме счастливого случая (Охота на мужа-2, или Осторожно: Разочарованная женщина)
Шрифт:
– Я не одинока. У меня есть близкие и друзья.
– Ты знаешь, когда я увидел тебя в первый раз, поразился одиночеству, которое увидел в твоих глазах. Я еще никогда в жизни не видел женщины более одинокой, чем ты. Ни твоя слава, ни твой шумный успех не спасают тебя, верно?
– Одиночество – это состояние души.
– Не думаю. Мне кажется, что одиночество – это диагноз, и болезнь поддается лечению. Даже если она длительная и затяжная. Я представляю, как красиво за тобой ухаживают мужчины. Наверное,
– Всё не так просто.
– Ерунда. Для настоящих чувств не существует препятствий.
– Если я останусь жива, обязательно выйду замуж.
– У тебя должна быть роскошная свадьба. Слушай, платье расшей жемчугом! На шею тоже нитку жемчуга. Будет пресса, телевидение, фейерверк в ночном небе и умопомрачительный свадебный торт. Ты должна заморозить в холодильнике кусок свадебного торта.
– Зачем?
– Есть такая примета. Пусть этот замороженный кусок торта лежит в холодильнике до самой старости. Если в семье начнутся какие-то проблемы, нужно достать кусочек и немного от него откусить.
– Что ты выдумываешь!
– Откуси тортик – и в семье воцарятся мир и спокойствие.
– Ты как ребенок.
– Так моя бабушка учила мою маму, когда та выходила замуж.
– Но ведь тебя и в помине не было.
– Ну и что? Мне об этом мама рассказала.
– Ты веришь в приметы?
– Верю.
Я вновь сделала попытку подняться, но громко вскрикнула. Показалось, что я не только потеряла способность двигаться, но и дышать. Дикая боль сдавила грудь.
– Я хочу воды, – прошептала я и облизала пересохшие губы.
– Потерпи. Не нужно двигаться. Сейчас у меня перестанет кружиться голова, и я смогу подняться. Я возьму тебя на руки, и мы двинемся дальше.
– Как ты сможешь взять меня на руки, если они у тебя обгорели? Господи, представляю, как тебе больно.
Полежав еще пару минут, он сел и, сморщившись от боли, протянул ко мне руки.
– Ты сможешь тихонько лечь ко мне?
– Не смогу. Я обязательно задену ожоги, и у тебя снова будет шок. Ты можешь умереть. Я без тебя пропаду. Я не хочу умирать.
– Я же тебе сказал, что мы не умрем. Как мы можем умереть, если самое страшное позади?
– Самое страшное впереди. – Я стала нервничать. – Нас ждет смерть от голода и ран.
– Ты что, хочешь есть?
– Нет. Меня, наоборот, тошнит.
– Тогда давай пока не будем думать о еде.
– А о чем мы будем думать? О воде? Хотя бы глоточек…
– Об этом тоже не нужно думать. Давай, попробуй лечь мне на руки.
Я напряглась, крепко закусила нижнюю губу и приподнялась, чтобы опуститься на руки Макса. Не могу сказать, что
– Хуже не может быть! – заорала я.
В тот момент, когда мое тело коснулось его рук, он заорал от дикой боли. Держа меня, он встал с колен и понес на вытянутых руках, крича во весь голос.
– Макс, брось меня! – истерично рыдала я. – Максимушка, родненький, брось меня, пожалуйста. Тебе же больно!
Но Макс не бросал. Он по-прежнему шел, а когда понял, что силы его оставляют, ускорил шаг и почти побежал.
– Макс, брось меня! Брось!
Я глотала слезы, но Макс был неумолим. Вскоре он устал, опустился на колени и осторожно опустил меня на землю.
– Ну и чего мы добились? – не переставая плакать, спросила я.
– В смысле?
– В смысле того, зачем всё это было? Кругом лес. И ни души. Ни воды, ни помощи. Сейчас ты потратишь последние силы, и, как следствие, мы погибнем.
– Никогда не сдавайся. Никогда! Ни при каких обстоятельствах.
– Обстоятельства бывают разными. Сдаюсь не я. Сдается мой организм.
– Организм – это ерунда. Главное, собери волю в кулак. Ты сильная, у тебя получится.
Я бессильно откинулась на спину.
Вскоре от усталости нас потянуло в сон. Мы склонились друг к другу и закрыли глаза. Боль пульсировала во всем теле и не давала расслабиться. Я внимательно посмотрела на Макса:
– Слушай, ты когда-нибудь любил? – тихо спросила я, стараясь не очень глубоко дышать.
– Почему «любил»? Я и сейчас люблю.
– Кого?
– Одну девушку.
– А где она сейчас?
– Умерла.
– Как?
– Разбилась на машине.
– Ты ей так верен?
– Да.
– Но ведь она мертвая!
– Ты считаешь, что любят только живых? Я люблю ее ничуть не меньше, чем тогда, когда она была жива. Просто я от нее отвыкаю… Ведь в любви есть привычка.
– А что, по-твоему, любовь?
– Любовь – это вечность.
– Почему?
– Потому что если чувства умирают, то это не любовь. Истинное чувство бессмертно.
– Странно…
– Что странного?
– Слышать такие рассуждения от мужчины.
Мы замолчали и скоро задремали. Мне снилась вода, которую я все пила и пила…
Сон был тревожным. Я вздрагивала и открывала глаза, стараясь понять, где я и что со мной. Из чащи слышались странные непонятные звуки, вызывающие тревогу. Я все время чесалась и била комаров, которые зудели над ухом и норовили побольнее меня укусить. Макс что-то бормотал во сне и стонал.
Тихонько надвигался рассвет. Потянуло прохладой, мокрая от ночной росы трава неприятно промочила мою одежду. Я озябла. Макс спал, открыв рот и тяжело дыша во сне. Я попыталась встать, но у меня тут же закружилась голова.