В джунглях большого дэйтинга
Шрифт:
Мне было никак не до знакомств с мужчинами, и когда однажды на фейсбуке мне написал лысый мужчина из Гамбурга, я даже не сразу заметила его сообщение.
Он пришел ко мне по комментарию в какой-то группе, побродил по моему профилю, решил, что «я ему подхожу», и перешел в наступление.
Итак, Отто. Высокий голубоглазый житель Гамбурга, финансовый аналитик лет 45. С огромным приветом, но поняла я это не сразу.
Дважды был женат. Первая жена была красавица – гречанка и он ее боготворил. Он говорил, что она научила его одеваться, а до нее он одевался, как клоун. И вообще «она сделала из него человека».
Вторая жена была русская, с ней есть сын. Как выяснилось из его рассказов, она – популярный блогер и у нас с ней даже были общие знакомые. Я нашла ее блог, где было немало историй о их жизни с Отто, с большим интересом прочитала и заранее поняла, что романа у меня с ее бывшим не выйдет.
Мне показалось, что у нас с ней похожие взгляды на жизнь. В целом она производила впечатление адекватного человека, поэтому я поверила ее оценке.
Вот всегда бы так: знакомишься с кем-то и видишь рейтинг, как на Airbnb, отзывы почитаешь, отфильтруешь по категориям пользователей: одинокие, с детьми…
Но я решила все же не рубить с плеча и проверить эмпирическим путем, чтобы мое мнение не было предвзятым – а вдруг он тот самый «рыцарь на белом коне», а бывшая – мегера под личиной приятной во всех отношениях дамы?
Отто почему-то показалось, что в моем лице воплотились все его чаяния и надежды, гармонично соединились две его бывшие жены (русский бэкграунд и свободное владение греческим). Он с первых дней заговорил о встрече. Он думал, что в моем лице он обретет верную Скво на всю оставшуюся жизнь.
Недолго думая, он купил билет на Кипр и начал радостно готовиться к поездке.
Мне, сказать по правде, было совсем не до романтики – у меня был в разгаре бракоразводный процесс, и, как если бы этого было недостаточно, в ходе плановой медицинской проверки мне поставили диагноз.
Страховки у меня тогда не было, как и денег на частную медицину, а в государственной больнице назначили операцию через два месяца, на конец января.
Я не хотела просить денег у друзей. Родителям не говорила принципиально: если бы моя мама узнала о моем диагнозе, ее бы хватил удар на месте. Поэтому я переживала это все сама.
Это было очень страшно. Мне до сих пор трудно об этом вспоминать. Я не могла есть и спать. В голове был наихудший вариант развития событий. Днем и ночью думала о том, как без меня будут расти мои девочки, они же еще совсем маленькие, и им так нужна мама…
И меня снова начал преследовать по ночам мой самый кошмарный кошмар.
Иногда я думаю, что если бы я могла с кем-то этим поделиться, мне стало бы легче. И, может быть, мне бы перестал сниться этот сон, который так пугал меня в детстве и ужасает до сих пор. Но – не могу. Ни психолог, ни самый близкий человек никогда не смогут разделить со мной это. В случившемся нет никакой моей вины, просто так сложились обстоятельства, но от этого не легче. Похоже, это мой крест на всю жизнь.
Начало декабря. Дома пронизывающий холод, как всегда у нас бывает зимой, а тогда я мерзла еще больше, чем обычно. Помню это постоянное чувство холода, сковывающего изнутри, где-то в костях.
И мысль, сверлящую мозг днем и ночью – меня не будет – как это? Я умру и перестану думать и чувствовать, меня не станет совсем, навсегда. Так бывает? Не укладывалось в голове. Это поймет только тот, кто пережил жуткий диагноз.
От души желаю всем читающим никогда не узнать.
Мама бывшего мужа предложила оплатить мое лечение в Израиле, и я никогда это не забуду.
К счастью, после двух биопсий в разных лабораториях оказалось, что все не так страшно, и операция в Израиль не понадобится. Потом пару раз я оказывалась рядом в нужный момент и помогала ей. Мы с ней в хороших отношениях, и надеюсь, что так будет всегда.
Отто знал о моих проблемах со здоровьем и, в принципе, поддерживал сентенциями вроде: «Не переживай, у моей матери 20 лет назад обнаружили рак почки и она до сих пор жива, что, несомненно, является хорошим результатом для человека с ее диагнозом и в ее возрасте».
Он именно так и изъяснялся, таким официальным напыщенным штилем. Я думала, что это проблемы перевода: думает по-немецки, говорит по-английски, где-то систему сбоит.
Еще он любил аббревиатуры. Меня он назвал FAM – не потому, что femme fatale, а как акроним из слов «future agapi mou» – моя будущая любовь, мешанина английского с греческим – он немного им владел благодаря первой жене.
Когда в нашем чате заходила речь о моем разводе, Отто для краткости называл моего бывшего мужа «FEH», что на его языке означало «future ex-husband» – будущий бывший муж. Эти акронимы и аббревиатуры в чате двух одиноких сердец выглядели просто нелепо.
Его приезд ко мне выпадал на те дни, когда я бегала по больницам, и мне было совсем не до романтики.
Он отменил поездку, билет был невозвратный и, конечно, пропал. Отто прокомментировал это так: «Ну ничего, у Austrian финансовые проблемы, а я социалист, помог им на 300 евро».
Мы решили встретиться через несколько недель в Вене, потому что это был один из немногих городов, куда есть прямые рейсы из Ларнаки и Гамбурга.
Когда зашла речь о билете и отеле, он, следует признать, повел себя благородно – зная о моих проблемах, купил мне билет и забронировал нам две отдельные квартиры в апарт-отеле. Для меня в то время это были астрономические суммы.
Как-то раз он мне рассказал, что признал себя официальным атеистом и отрекся от протестантской церкви.
– Почему?
– Потому что они хотели, эти глупые людишки хотели, чтобы я платил им налог на их вонючую церковь! А это больше ста евро!
– Ммм. Ну наверное они на эти деньги делают добрые дела. Например, варят суп для бездомных.
– На мои деньги? Добрые дела? Грррр. Пусть варят суп на свои деньги!
У него была привычка проводить выходные в торговых центрах. Не шопинга ради. У киосков с прессой он читал газеты и журналы. Стоя.