В джунглях черной Африки (Охота за слоновой костью)
Шрифт:
На участке между Чирунду и прудами Маны ширина Замбези составляет почти полмили. Чтобы пересечь могучий зеленый поток, грабителям нужны лодки. И они добывают их так же, как когда-то партизаны, — отбирают у местных рыбаков.
Странствующие рыбаки Замбези строят по ее берегам свои многочисленные деревни. Это деревни непостоянные: их жизнью управляют разливы Замбези. Когда река затопляет берега и заливает обширные равнины, люди вынуждены переселяться на более высокие места.
К тому же люди следуют за косяками тиляпии, тигровой рыбы и колючей зубатки — это их основной источник питания, поэтому каждые несколько месяцев они бросают примитивные хижины со стойками для копчения и кострами под ними и уходят, оставляя брошенное имущество гнить.
Одной из обязанностей Исаака было следить за этими перемещениями рыбаков, потому что их деятельность чрезвычайно сильно сказывалась на экологии реки. Он почуял в воздухе дым и зловоние гниющей рыбы и сбросил скорость. Катер медленно приближался к северному берегу. Если браконьеры пришли из Замбии, именно здесь они будут возвращаться.
Запах рыбы усилился, и по реке, смешиваясь с туманом, поплыли клочья дыма. На излучине берега показались четыре ветхие хижины с тростниковыми крышами, рядом с ними, вытянутые из воды, лежали четыре длинных каноэ.
Исаак направил катер к берегу и выпрыгнул, оставив одного из лесничих на берегу держать трос. На порог хижины выбралась старуха. На ней была только набедренная повязка из шкуры антилопы, пустые груди свешивались мешками.
— Я вижу тебя, старая матушка, — уважительно поздоровался Исаак. Он всегда старался поддерживать хорошие отношения с речными жителями.
— И я тебя вижу, сын мой, — ответила старуха; она засмеялась, и Исаак ощутил острый запах конопли. Люди племени батонка разминают коноплю, превращая ее в пасту, добавляют свежий коровий помет, скатывают шарики, высушивают на солнце и курят, закладывая в глиняные трубки с тростниковыми мундштуками.
Правительство выдает им на это специальное разрешение, чтобы поддержать традицию. Особенно распространена такая привычка среди старух племени.
— Все ли ваши мужчины в хижинах? — негромко спросил Исаак. — Все ли каноэ на берегу?
Прежде чем ответить, старуха высморкалась. Большим пальцем она зажала одну ноздрю, а из другой в огонь вылетел комок слизи. Остатки слизи с верхней губы она вытерла ладонью.
— Все мои сыновья и их жены спят в хижинах, и их дети с ними, — захихикала она.
— А ты не видела незнакомых людей с ружьями, которые хотели бы, чтобы вы переправили их на другой берег?
Женщина отрицательно покачала головой и почесалась.
— Мы не видели чужаков.
— Я тебя уважаю, старая матушка, — традиционно сказал Исаак и вложил в сморщенную руку пакетик сахару. — Оставайся с миром.
Он побежал к катеру. Как только он вскочил на борт, лесничий бросил трос и тоже сел в катер. Исаак включил двигатель.
Следующая деревня находилась в трех милях ниже по течению. Исаак снова сошел на берег. Он знал старосту этой деревни и нашел его сидящим в одиночестве у дымного костра, на котором сушили рыбу и который отгонял тучи жужжащих москитов.
Двадцать лет назад крокодил откусил старосте ногу, но все равно этот человек оставался одним из самых искусных лодочников на реке.
Исаак поздоровался с ним, дал пачку сигарет и сел рядом с ним в облаке дыма.
— Ты сидишь один, Бабо? А почему не спишь? Тебя что-то тревожит?
Старика могли тревожить многие воспоминания. Он не торопился отвечать прямо.
— Вроде чужаков с ружьями, которые потребовали проезда в ваших каноэ? — спросил Исаак. — Вы дали им то, что они просили, Бабо?
Староста покачал головой.
— Один из детей увидел, как они идут по заливной равнине, прибежал и предупредил деревню. У нас было время спрятать каноэ в тростниках и убежать в буш.
— Сколько было людей? — подбадривал Исаак старика.
Тот дважды согнул пальцы на обеих руках.
— Это жестокие люди, с лицами львов, с ружьями, — прошептал он. — Мы испугались.
— Когда это было, Бабо?
— Вчера ночью, — ответил староста. — Не найдя на этой реке ни людей, ни каноэ, они рассердились. Они кричали друг на друга и размахивали ружьями, но потом ушли. — Он показал подбородком. — Ушли на восток, вниз по реке. А теперь я боюсь, что они вернутся. Поэтому и сижу один, когда вся деревня спит.
— А племя Мбепуры все еще живет в месте Красных Птиц? — спросил Исаак, и староста кивнул.
— Думаю, что эти жестокие люди пошли отсюда к деревне Мбепуры.
— Спасибо, дедушка.
Место Красных Птиц получило свое название из-за стай пчелоедов с карминной грудкой, которые именно там строили гнезда в крутом речном берегу. Деревня Мбепуры на северном берегу, напротив глиняного берега с колонией птиц.
Исаак приближался к Месту Красных Птиц бесшумно, позволив течению Замбези нести катер. Все лесничие были начеку. Они сбросили куртки из козьих шкур и сидели под планширем, держа оружие наготове.
Негромко кашлянул двигатель, Исаак подвел катер ближе к берегу.
Деревня Мбепуры представляла собой еще одно скопление жалких хижин у самого края воды. Хижины казались пустыми, костры для вяленья рыбы догорали. Исаак в свете луны заметил, что на мелком месте по-прежнему стоят причальные столбы для каноэ, однако самих каноэ не видно. Рыбаки не расстаются с лодками, это их самое ценное имущество.
Исаак позволил катеру спуститься по течению намного ниже по реке, прежде чем включил мотор и направился через полмили воды к противоположному, южному берегу Замбези. Если банда пересекла реку здесь, здесь же она и будет возвращаться.
Исаак проверил время, поворачивая светящийся циферблат своих часов, чтобы поймать лунный свет. Он подсчитал время пути до Чивеве, сопоставил с возможным маршрутом контрабандистов и сделал поправку на то, что они, вероятно, несут тяжелый груз награбленной слоновой кости.
Потом посмотрел на луну. Она уже бледнела, что предвещало скорый рассвет.
В течение следующих двух-трех часов можно в любую минуту ожидать возвращения бандитов из набега.
— Если бы найти, где они захватили каноэ, — прошептал он.