В джунглях
Шрифт:
Наутро, до зари, я уже сидел впереди него на большом слоне, преисполненный чувства гордости и ожидания. Я был удивлен и, пожалуй, даже разочарован, когда увидел, что другие шестнадцать охотников не последовали за нами на своих слонах. Нас было только трое — раджа, погонщик и я. Заметив, что я оглядываюсь, Паракрам сказал:
— Им велено остаться. Эти люди не должны охотиться там, где я. Они без жалости истребляют зверей. Это не честная охота и не настоящий спорт.
— Разве не все городские люди поступают так? — спросил я с удивлением.
— Во всяком случае не я, — отвечал он серьезно.
Быстро пролетел остаток ночи, и около шести утра мы очутились у ручейка, который тек по открытой прогалине и терялся в джунглях. Звери со всех сторон сходились на водопой к этому ручейку шириной едва в пятнадцать футов, рыскали около него и за сотни лет вытоптали поляну шириной около двух акров, где теперь нет. деревьев, а растет только высокая трава. Мы остановились у края поляны за деревом, так что звери не могли нас видеть. Вскоре вдали послышался грохот барабанов и крики загонщиков. Сначала показался вепрь, которого раджа Паракрам уложил первым же выстрелом. Потом прошел большой слон, но раджа не стал в него стрелять. Он сказал:
— Слонов нужно беречь. Неразумно убивать животное, которое можно приручить и сделать другом человека. Жаль губить такую благородную красоту.
Потом показались олени и красивые ветвистые или витые не стал стрелять.
— Они, как и мы, не едят нельзя убивать.
— Но если так, о светоч истины, почему же ты застрелил вепря? — спросил я его.
— Вепрь — особенный зверь. Он пожирает все без разбора и даже убивает людей. Ведь ты и сам знаешь, малыш, что, зачуяв человека в джунглях, вепрь может задрать его своими клыками. Погоди, у нас будет еще славная добыча; настоящая охота начинается на исходе дня, когда садится солнце.
Вдруг высокая трава на другом берегу ручья заколыхалась. Все вокруг затрепетало. Паракрам наклонился вперед и, сжав кулак, протянул руку — на языке джунглей это означает: «Тигр!»
«Видно, он из наших, — подумал я. — Чужим не известны эти знаки». Мне показалось, что вдали я вижу переливы пурпурно-золотых и серовато-черных цветов. Наш слон засунул хобот себе в рот. Он тоже знал, что на нас идет тигр, а этот зверь всегда норовит вцепиться (.зону в хобот, самую важную часть его тела. Хоботом слон набирает воду, хобот заменяет ему руки и нос. Не удивительно поэтому, что слон засунул конец хобота в рот, свернул его и, словно ребенка, прижал к груди. Вот среди зеленой травы мелькнула пурпурно-золотая шкура; тигр остановился и, повернув голову, стал смотреть куда-то в сторону. Я думал, что Паракрам сразу же выстрелит, но он медлил. Я ждал. Позади тигра снова заколыхалась трава и замелькали пурпурные, зеленые и золотые блики. Эти три цвета мелькнули перед нами, играя и переливаясь, и через секунду тигрица уже стояла рядом со своим супругом. Вдруг тигр повернулся и поглядел прямо на нас. Сначала он ничего не увидел, потому что тело слона и ствол дерева, за которым мы спрятались, как бы слились воедино. Но это продолжалось лишь мгновение — вскоре тигр злобно заворчал. Он почуял нашего слона и сразу все понял. Прыжок, еще прыжок, и вот хищник уже пересек мелкий ручей и, словно иссиня-черное с золотом копье, метнулся прямо на нас, переворачиваясь в воздухе и дважды слегка коснувшись земли. Слон подался вперед, навстречу тигру, — теперь он распрямил хобот и поднял его высоко в воздух. Паракрам не мог прицелиться, потому что слон быстро качался из стороны в сторону. Погонщик безжалостно вонзил ему в шею свой анкус [2] , чтобы заставить его стоять смирно. Но тут позади нас послышалось рычание, и, обернувшись, мы увидели, что появилась тигрица. Мы были так заняты грозным тигром, что не заметили, как она подкралась. Слон в страхе качался все сильнее.
2
Металлическая палка, заостренная на конце, которой погонщик управляет слоном. — Прим. перев.
— Живо! — крикнул мне Паракрам. — Хватайся за ветку и лезь на дерево!
Я повиновался, не смея перечить радже. Но, когда он приказал то же самое погонщику, тот ответил:
— Я ел твой хлеб и твою соль, о светлейший потомок солнца. Даже если слон сбесится и затопчет меня, я тебя не покину.
— Ах ты, брат осла, дурак и сын дурака! — закричал раджа. — Лезь, тебе говорят! Я сейчас же за тобой. Ты что, не видишь тигрицу? Если тебе дорога моя жизнь, делай, как я велю!
Погонщик покорился и быстро залез на то же дерево, где сидел я. Все это произошло гораздо быстрее, чем можно подумать, читая эти строки. Тигрица стала карабкаться на спину слона, который не переставал качаться, а впереди тигр зарычал, готовясь к прыжку. Я с удивлением глядел, как ловко сидит раджа на спине качающегося слона и вонзает ему в шею анкус, крича:
— Стой смирно, мой слон! Разве ты не слышишь, что велит тебе хозяин? Стой! О жемчужина среди слонов, о бесценное животное! Стой же, осел!
Выкрикивая это, он поднял ружье и как мог лучше прицелился в тигрицу, а тигр, все еще рыча, стоял перед слоном. Но тут случилось неожиданное: тигрица, цепляясь когтями за спину слона, подобралась уже почти вплотную к радже, как вдруг тигр издал какой-то странный звук. В нем была и угроза и любовь — должно быть, тигр предупреждал свою подругу, что нужно остерегаться ружья, потому что она спрыгнула на землю и скрылась в джунглях, только на миг среди зеленой травы и кустов мелькнула ее золотистая шкура. Тигр тоже отскочил назад. Прыжок его был легок, как полет орла. Но поздно: раджа уже выстрелил. Алые брызги разлетелись во все стороны, и тигр свалился с отчаянным ревом. Слон снова сунул хобот в рот и встал на дыбы. Верное животное вовсе не пыталось сбросить раджу; оно готовилось встретить тигрицу, которая, услышав выстрел и предсмертный вой тигра, мгновенно вернулась и ринулась на врага. Слон не успел встать на дыбы вовремя. Тигрица уже снова прыгнула на него с левого бока — разъяренная, готовая к смертельной схватке. Она вернулась, чтобы отомстить убийце своего друга или умереть. Слон весь трясся и раскачивался из стороны в сторону. Раджа опять не мог прицелиться — слишком внезапно было нападение; он вонзил анкус в шею слона почти по самую рукоятку, и бедный слон громко затрубил. Паракрам хотел было прицелиться, но тут обезумевший слон ринулся в джунгли; Паракрам снова вонзил ему в шею анкус и крикнул: «Стой, трусливая свинья! Или у тебя ноги из глины, а бивни из теста?» С жалобным стоном слон остановился, а тигрица уже настигла их сзади и вцепилась радже в широкий рукав. Резким движением он вскинул ружье и готов был выстрелить в упор. Но, прежде чем он успел спустить курок, она мощным ударом лапы разнесла ружье на куски. Не раздумывая, я выхватил из-за пояса нож и прямо с дерева, что было силы, метнул его в тигрицу. К счастью, я угодил ей в глаз. С отчаянным воем она отпрянула. Слон припал к земле, словно сам был смертельно ранен. Паракрам соскочил с него и побежал к тигрице. Он хотел воспользоваться тем, что она ослепла на один глаз. Но тут со слоном произошла удивительная перемена. Вместо того чтобы убежать, как делают все они, оставшись при нападении хищника без седока, он шагнул вперед, встал рядом с хозяином и затрубил. Тигрица прыгнула на слона, но он отступил, и хищница упала на землю. Громко трубя, слон бросился на нее. Ужасный предсмертный вой всколыхнул воздух, и слон, буквально втоптав тигрицу в землю, побежал прочь.
Паракрам стоял на месте, вытирая пот платком. Когда мы слезли с дерева, он сказал:
— Своей жизнью я обязан этому мальчику и своему слону. У тебя верная рука, мой маленький охотник, если ты сумел с дерева попасть зверю прямо в глаз; ты хорошо владеешь ножом. А слон… Что ж, тигровая шкура теперь никуда не годится! Она втоптана в землю, и нам ее не спасти. — Он улыбнулся мне. — Тигры оказались лучшими охотниками, чем мы, они подкрались незаметно, — добавил он и приказал слуге:
— Ступай поищи слона.
В тот же миг за ручьем послышался шум, крики загонщиков быстро приближались; мы с раджой мигом влезли на дерево и стали ждать. Звери бежали, обезумев от страха. Скоро показались загонщики, и раджа велел им остановиться. Тем временем вернулся слуга, но без слона, который исчез в джунглях.
Прежде чем двинуться в обратный путь, раджа призвал моего отца, который низко склонился перед ним.
— У тебя достойный сын, — промолвил Паракрам.
Больше он ничего не сказал. Но для нас с отцом этого было достаточно. Я прочел в его взгляде, что с честью выдержал экзамен.
ГЛАВА VII
Охота и ловля зверей (продолжение)
Другие охотники, разъехавшиеся с утра в разные стороны, привезли отличную добычу. Они поставили шестнадцать слонов вплотную друг к другу и, когда звери, преследуемые загонщиками, выбегали на поляну, стреляли их одного за другим. Но такого приключения, как с нами, ни с кем из них не было. По молодости лет я не скрывал гордости; к тому же, чувствуя свое превосходство, я не удержался от довольно нескромных замечаний по поводу такой охоты. Моя самоуверенность возросла еще больше, когда меня вместе с отцом призвали в палатку раджи, но при первых же словах Паракрама душа моя ушла в пятки, чего не бывало со времени встречи с первым тигром.
— Говорят, твоему сыну не нравится наша охота, — сказал раджа.
— О достойнейший из достойных! — вскричал отец. — Прости эту мальчишескую дерзость.
Но тут непостижимым образом дело обернулось совсем по-иному, как часто бывало со мной в джунглях, когда казалось уже, что все потеряно. Раджа усмехнулся.
— Да нет же, отец умного сына, мне кажется, мальчик прав. Пусть он сам все скажет. Ну, малыш, что тебя огорчает?
— О светоч истины, — начал я, запинаясь. — Желаю тебе много лет здравствовать на благо твоих подданных! Мне кажется, джунгли погибнут, если столько зверей убивать для удовольствия, а не ради пропитания, как мы с отцом.