В его руках Надежда
Шрифт:
Глава 36 Признания
Радмир
Встревожила ли меня новость о госпитализации отца? Трудно ответить. Моя ненависть к нему, в этот момент ушла на второй план. Но и сочувствия у меня не возникло, это казалось правильным, после того, что внёс в мою жизнь.
Утром вместо офиса, поехал в частную клинику, куда поместили отца. Сначала решил поговорить м его лечащим врачом, а потом уже к отцу.
Постучав в кабинет врача, вошёл не дождавшись ответа.
Врач сидел за своим столом, опустив голову над бумагами и делал пометки.
— Здравствуйте!
Он поднял голову, когда произнёс имя пациента. Мужчина, на вид сорока пяти лет, в очках, смотрел на меня с любопытством.
— Радмир Альбертович, здравствуйте! Меня предупредили насчёт вас. Моё имя Корнев Дмитрий Александрович, нейрохирург. Присаживайтесь, – указал рукой на пустующий стул.
По его приглашению, недолго думая, присел на указанный стул.
— Что с моим отцом?
Врач опустил свой взгляд и вздохнул глубоко, настраиваясь к беседе. В его кабинете было светло и просторно, голубого цвета стены, белая современная мебель, в углу кабинета стоял стеллаж с папками, похоже на истории болезней.
Но меня мало волновал интерьер кабинета, я в упор смотрел на врача, который искал в своем столе папку, уже найдя, открыл перед собой. Только и успел прочесть фамилию пациента, то есть моего отца.
— Я не буду ходить вокруг до около и сразу скажу вам свой вердикт, по поводу состояния вашего отца. Диагноз у него – злокачественная опухоль головного мозга. И сейчас, к сожалению, она прогрессирует. Сегодня мы сделали МРТ и нам показало, опухоль не только выросла, но и дала метастазы. Ваш отец, два года лечился в Израиле, проходил несколько курсов лечения. Это дало результат, наступила ремиссия, на целый год после последнего лечения. Но вчера ему стало хуже, потому что болезнь возобновилась. На данный момент у него четвёртая стадия и нам точно не знать, сколько он продержится. Мы делаем всё со своей стороны, чтобы облегчить его страдания. Я не буду делать прогноз, сколько осталось. Это может произойти сегодня, а может через месяц, смотря, как выдержит его организм, – он выговорил чётко и без запинок, это создавалось, врач был компетентен в своём деле, и стоит доверять его выводам.
Не был удивлён, что отец лечился в Израиле, он вскользь говорил об этом, но конкретно не называл причину. Да и я не интересовался.
Что чувствовал после оглашения вердикта врача?
Опустошение. Разочарование. Хоть и ненавидел отца, но такого я ему не желал. Хотел унижения, растоптать его самоуверенность, но не смерть.
— Получается, шансов у него больше нет? – что-то внутри ещё теплится, а вдруг произойдёт чудо.
— К сожалению, нет. Метастазы везде, в лёгких, печени, желудке, да почти везде.
— Что требуется для него? Незамедлительно, всё это приобретем.
— Ничего. У нас достаточно лекарств. Единственное, хочу вас предупредить, возможно, мы его переведём на более сильные обезболивающие, вы понимаете это, да?
Врач серьёзно и внимательно смотрел на меня. Естественно, я понимал, о чем он. Да и если это будет стоить того, то лучше прибегнуть к ним.
— Но это только решать самому пациенту, — добавил врач.
Выйдя от врача, направился к отцу, поговорить с ним. Уже у двери его палаты, остановился, чтобы перевести дух. Недолго мешкая, схватился за ручку и открыл.
Отец лежал в больничной койке с закрытыми глазами. Но почувствовав движение в палате, открыл и повернул голову
— Здравствуй, сынок! – проговорил осипшим голосом, еле шевеля губами.
То, в каком он был состоянии, меня немного дезориентировало. Он выглядел не в самом лучше виде. Последний раз мы с ним виделись два года назад, какой он был тогда и какой сейчас, будто два совершенно разных человека. Похудевший, лицо осунулось, цвет кожи стал серого цвета, под глазами тёмные круги. Отец смело прибавил два десятка лет.
— Здравствуй. Как себя чувствуешь? – осторожно пододвинул стул, что стоял неподалёку и присел рядом с его кроватью.
На мой вопрос отец иронично ухмыльнулся, глаза словно неживые, стеклянные. Кажется всё, отец сдался и принял неизбежное, это отражается в его глазах. Там больше ни надежды, ни веры, только безысходность.
— Сам понимаешь, уже и так всё очевидно. Мои дни сочтены. И лежу я тут, уже мёртвый. Просто могу говорить, – он откашлялся, ему тяжело давалось разговаривать. — Я много повидал в своей жизни. И много сделал полезного, но больше плохого. Хотел тебе признаться, как бы очистить свою совесть перед иным миром, если он только существует.
— Может не стоит? Тебе лучше отдохнуть.
Мне не хотелось слушать его откровения, это не то, что сейчас для меня важно. Вся ненависть к отцу, что мотивировала эти годы, рассеялась словно туман. Просто хочется нормально, без пререканий и обид, попрощаться, кто знает, может это наш последний разговор.
— Не перебивай, сынок. Выслушай всё что скажу, ты многое узнаешь, и я бы в первую очередь, хотел попросить у тебя прощения. Может и не заслуживаю этого, но хотя бы попытаться, – еле живым голосом, отец продолжал говорить. — Твоя мать не любила меня никогда. Её выдали за меня замуж без согласия. Она всю жизнь любила другого человека, и я всё сделал, чтобы она его забыла. Но это было не подвластно мне, не могут залезть ей в сердце и вынуть чувства к другому человеку. Я любил её, злило, что она не отвечала взаимностью, а только покорно принимала меня. Твоё рождение ещё больше усугубило ситуацию, она полностью отдавала себя тебе. Растворилась в тебе, и я уже был для неё никем. Злился, ревность настолько поглотила, что стал ненавидеть собственного сына. Да, я тебя ненавидел. Призирал...
Он замолчал, и в уголках глаз заметил поблескивающую влагу. От его признаний, я не чувствовал ничего, скорее, всю свою жизнь, ощущал нелюбовь отца и меня это даже не шокировало.
— А что случилось с тем человеком, которого мать любила?
Он посмотрел мне в глаза и долго не решаясь ответить, всё же произнёс: — Я убил его!
После этих слов, внутри ёкнуло, от понимания, что за чудовище передо мной.
— Я думал, проблема решиться, твоя мать забудет его, но я ошибся, – он усмехается собственным словам.
— Мать знала об этом? – со злостью в голосе спросил его.
— Нет. Но могла догадаться. Послушай, сынок, это только верхушка моих дел. Чтобы сделать бизнес, мне приходилось выгрызать, выдирать для себя место, и не всегда законным методом. Но самое отвратное, что я сделал, за это ты меня никогда не простишь. Но и не жду твоего прощения. Перед смертью хочу отчистить свою совесть, скинуть камень с души, который тянет меня в преисподнюю.
— Отец, всё это замечательно, но я не желаю ничего знать. Извиняй, давай просто поговорим, что ты будешь делать с компанией? – с раздражённостью в голосе выговорил ему.