В его власти
Шрифт:
— Быть может, я бы взял у тебя пару советов на этот счет. Здесь в последнее время не до крепкого сна, друг мой. — Сказал он, с печальной улыбкой.
— Я могу чем-то помочь? — До Готт обеспокоенно сцепил перед собой руки. — Только скажите, Корифей. Помимо доставки научного инвентаря, оставшегося от экспедиции к системе Планкера, я абсолютно свободен на данный момент.
— Нет-нет, друг мой. Но все же будь осторожен. В столице неспокойно и даже здесь, на старушке Амодии, в темных углах тени шепчут друг-другу всякое, поэтому никому не помешает держать ухо востро. Я к тебе совершенно по другому делу. — Сменив тон беседы на деловой, Мон Атто выпрямился в кресле и спрятал свою добродушную натуру. —
До Готт весьма натянуто улыбнулся, что безусловно не скрылось от его понтия, но тот лишь укоризненно покачал головой. Два До Аннара на борту вместо одного? Вряд ли что-то сможет испортить путь до Амодии еще больше.
— Я знаю, что ты терпеть не можешь нас, скромных гражданских слуг его Императорского величества, но, — развел руками Корифей, — такова уж наша судьба. Мы все так или иначе делаем то, что не хочется во благо и не делаем то, что хочется во зло.
Пришло время командующего укоризненно покачать головой.
— Да-да, знаю, ты не любишь всю эту философию и словоблудство, но истину, знаешь ли, под подолом не спрячешь! — Мужчина вновь вернулся в добродушное расположение. — Так что, я рассчитываю на твое благоразумие и то, что по прибытию на Амодию, Валериус будет петь тебе дифирамбы еще более громкие, чем те, которыми он изводил меня, когда ты назначил его Руфуса на должность регуландация. И Титус, — добавил он, доверительно подавшись вперед. — Я знаю, что в тебе достанет выдержки и на большие испытания.
— Как будто это поможет. — Буркнул До Готт в след исчезающему изображению.
15. Ключи от птичьей клетки
Проснувшись, она еще долго лежала в постели без движения, боясь открыть глаза. Потому что знала, что сделай она это — от иллюзии сна ничего не останется.
Ей снился дом, тот единственный и настоящий, что был у нее и братьев на Карези. Тирил готовил запеканку по маминому рецепту, а отец, словно нетерпеливый ребенок, вновь и вновь переспрашивал, заглядывая на кухню: «Что, и сейчас еще не готово?».
Остальных братьев она не видела, но чувствовала, что они были рядом — то знание было теплом, наполнявшим ее сердце и покоем, поселившимся в душе.
Все разрушил командующий До Готт. Нежные объятия сна, где все ее родные живы и в небе над головой нет войны, рассеял его поцелуй. Не вздох или движение, а только замершее от испуга сердце выдавало ее эмоции от того, что его губы коснулись ее плеча, а руки поправили одеяло.
Имперцы. Они разрушают все, к чему прикасаются. И пока она здесь, в его власти, он делает с ней то же самое, что и его народ делал с ее — лишает воли, уродует душу и крушит надежды. Азанет было ясно, как белый день, что До Готт не отпустит ее. Мужчине определенно нравится его новая игрушка, а значит, сколько бы Создатель не отмерил ей дней, конец будет один. И хорошо, если такой же быстрый, как у Беаты и той прекрасной чернокожей цифии.
Лежать в постели и думать об этом было бесконечно больно, да к тому же бесполезно. Потому, пришлось взять себя в руки и начать этот день с лучшего, что Азанет могла для себя сделать. С горячего душа, который позволил ей смыть с себя его запах.
Противный слуга имперца по имени Коук, точно следил за ней, потому что принес горячий завтрак и убрал постель, пока девушка отсутствовала в комнате.
— Доброго утра, госпожа. Как вам спалось? — Спросил он, натянув на острую морду примерзко услужливую улыбку.
Азанет не посчитала нужным ответить. От серебряного подноса на кровати, накрытого металлическим колпаком, умопомрачительно пахло жаренным беконом и свежим хлебом.
— Откуда это? — Спросила она ошарашенно, подняв с подноса колпак.
— Откуда что? — Плохо скрывая раздражение, переспросил префиарий.
— Бекон! Яйца… настоящий кофе, хлеб… такой хрустящий… — Казалось враждебность просто растворилась в потоке ее искреннего удивления. — Разве мы не на корабле? Откуда вы все это берете?
Коук растерял остатки напускной дружелюбности и закатил глаза.
— Госпожа, вы хоть осознаете, что именно с вами произошло за последние пару дней? Вы, понимаете где вы? Кем является человек, в каюте которого вы находитесь?
Азанет замерла с куском хрустящего бекона во рту. Он был вкусным, настоящим… в последний раз она ела его, еще на Карези, когда была маленькой и даже не подозревала о приближающемся кошмаре.
Префиарий устало прикрыл глаза и тяжело вздохнул.
— Ну, хорошо. Затем я и здесь, чтобы учить, так давайте же усвоим сегодня нечто действительно для вас важное. Хотя, казалось бы, о таком должны знать даже малые дети… — проворчал он себе под нос и, заложив руки за спину, возвел глаза к потолку. Стал мерить комнату шагами, менторским тоном чеканя слова.
— Самой высокой фигурой в империи является ее Император, наш бессменный лидер. Для должного управления своими подданными и системами ими населенными, он делит власть с Верховным Советом. Этот государственный орган по сути занимается всеми сферами жизни общества, внешней и внутренней политикой империи, держа перед ним отчет. Совет состоит из советников, представителей от разных слоев нашего общества — как политиков, военных, так и знати, промышленников, ученых. Всего в Совете заседает около тысячи избранных граждан империи, чья кандидатура была лично одобрена Императором. Нет среди них лишь тех, кому его величество определил не менее значимую роль — передал наместничество над своими звездными системами. Наместниками всегда становятся бывшие члены Верховного Совета, но наместник не может быть также и советником его императорского величества. То есть, с одной стороны, становясь наместником, бывший член совета приобретает больше благ и свобод, но с другой стороны, теряет почти все свои полномочия и лишается права покидать столицу своего наместничества без особых на то причин. Следом за наместниками по рангу идут их верные ученики — граждане империи, которых они выделили среди прочих и признали своими приближенными соратниками. Всего их может быть не более трех. Эти выдающиеся люди пользуются особым уважением в обществе и правом присутствовать на собраниях Верховного Совета, в отличие от наместников, которые в то же время этого права лишены. Выбирая учеников, наместник становится для них понтием и тем самым заявляет о том, что эти люди являются продолжателями его действий и мыслей. А значит все заслуги учеников и их проступки также отражаются на них самих.
Коук наконец остановился и снова растянув губы в улыбке, сказал девушке глядя прямо в глаза:
— Командующий До Готт ученик самого Корифея Мон Атто. Уж его-то имя вам точно что-то должно говорить! Ведь этому почтенному господину принадлежит, и ваша чахлая родная планетка и тот кусок космического недоразумения, на орбите которого мы болтаемся который день. Если мой господин пожелает свежих присцерианских ананасов в шампанском из погребов на Креви-16, то получит их быстрее, чем вы успеете доесть этот кусочек свиного сала и мышц.